Quinlan Terry

Автор статьи, философ и публицист Роджер Скрутон (Roger Scruton) – автор более тридцати книг и множества статей, в том числе и по архитектуре, является одним из наиболее ярких представителей современной британской мысли

“..С самого начала XX века человечество оказалось в тисках культуры нигилизма, шаг за шагом отрицая институции, установления, традиции и достижения прошлого и предлагая взамен часто ничтожные, но сентиментальные пустышки.

Современная архитектура — наглядный тому пример.

В течение трёх тысячелетий европейские зодчие смотрели на опыт своих предшественников, с уважением относясь к храмовой архитектуре древних, совершенствуя их язык и адаптируя его к европейскому ландшафту, делая последний изысканно разнообразным, ярко запоминающимся, а главное — человечным.

Затем на сцену вылез Ле Корбюзье.

Его план предполагал разрушение Парижа к Северу от Сены и заключение людей в стеклянные коробки. Вместо того, чтобы изолировать этого шарлатана как опасного маньяка, которым он, вне всякого сомнения, являлся, мир архитектуры начал прославлять его как провидца, с энтузиазмом адаптировав новую архитектуру, которую тот пропагандировал (несмотря на то, что это вообще была не архитектура, а пособие по подвеске стекла и бетона на стальную конструкцию), убеждая мир в том, что нет более нужды постигать опыт древних.

Характерный эпизод из своей биографии рассказывает профессор классической архитектуры Сиракузского Университета, Нью-Йорк, Жан Франсуа Габриэль, получивший образование в Ecole de Beaux-Arts ещё до закрытия её старейшей архитектурной программы в 1968 году.

Вот как Габриэль описывает своё посещение Корбюзье: «После рукопожатия великий человек пригласил меня в свой персональный офисный «пенал», размером с коробчёнку со столом и двумя стульями. В коробке не было окон, всё вокруг было либо белым, либо чёрным.

Большинство вещей были чёрными. Костюм Ле Корбюзье, его бабочка, его очки, мебель – всё было чёрным. После медленного прочтения моего письма и взгляда на мои работы оракул возвестил: «Les Beaux-Arts, c’est de la merde» — «(академия) — изящных искусств — это дерьмо»

Так зарождался модернизм.

Шаг за шагом модернисты начали захватывать архитектурные институты и гасить в каждом из них светочи традиционных знаний: это был их «проект», гораздо более разрушительный, чем «проект» Блейера и Брауна.

Под проектом британского премьер-министра Тони Блейра и канцлера Гордона Брауна автор подразумевает концепцию «Нового Лейборизма», созданную главным идеологом партии Питером Мендельсоном.

Предложенный имидж Британии как инновационной, а не только консервативной нации выразился в понятии «Cool Britannia» (Крутая Британия).

Под прикрытием нового, внешне привлекательного имиджа так называемые «Новые Лейбористы», заимствовавшие свои политические взгляды как у Тори, так и у правящих некогда Лейбористов-шестидесятников с успехом пришли к власти в 1997 году.

Архитекторы Роджерс и Фостер получили карт-бланш как имиджмейкеры в архитектуре, а выступления Принца Уэльского о зодчестве были квалифицированны как антиконституционные вмешательства в политику.

Институт Архитектуры Принца Уэльского был сначала подвергнут обструкции, а затем, в 1998-м году преобразован в более оппортунистский Фонд Принца Уэльского, отражающий лейбористский «план», о котором пишет Скрутон.

Модернизм был насильно установлен в качестве государственного стиля при помощи разнообразных государственных и общественных комитетов.

Например, любая новая частная резиденция, построенная в сельской местности по новому закону обязана отражать «наше время» (то есть быть модернистской).

Студенты-архитекторы перестали изучать особенности естественных материалов, грамоту профилей и орнаментов, ордерную систему и свойства светотени.

Их перестали учить, как рисовать фасады, колонны, тень на архитраве и человеческую фигуру. Их заставили забыть, как компоновать функцию позади фасада — Корб (Ле Корбюзье) «не делал фасадов» — в еще меньшей степени их учили тому, как следовать «красным линиям» или встраивать здание в гармонии с окружением и линией горизонта.

Единственный навык, который не запретили модернисты, ограничивался пределами кульмана: черчение разрезов, изображающих этаж за этажом в пределах стального каркаса, упрямо нарушающего гармонию того несчастного города, на голову которого эта конструкция сваливалась.

А затем, когда эти самые здания приземлились в наших городах (поскольку модернистская пропаганда инфицировала и градостроительство), они разрушили силуэты застройки и всякую другую мыслимую красоту дырками своих безликих корпусов, зияющих из пробоин в городской ткани.

Эти сооружения ненавидели все, кроме архитекторов, которые их строили, и нескольких мега-маньяков, которые их заказывали.

Но даже последние предпочитали жить подальше, как правило, в георгианских домах, выстроенных именно по тем канонам, против которых они боролись.

А между тем, простых рабочих вымели с их родных улиц и запихнули в санитарные накопители — стерильные башни новостроек, в соответствии с инструкциями Корба.

Это была блестящая идея, уничтожившая город как жильё, убившая дух его обитателей и открывшая населению «счастливый» новый мир ненависти, одиночества и вандализма.

Именно такая ситуация существовала в шестидесятые годы, в момент, когда Куинлиан Терри, величайший из ныне живущих архитекторов, стал студентом Архитектурной Ассоциации (Architectural Association или AA -наиболее известный модернистский архитектурный институт Британии).

Там он посещал лекции, показывающие, как переводить коллективистскую пропаганду  душевнобольных в недоразвитые аксонометрические чертежи.

Настоящий рисунок, настоящее созерцание, настоящее изучение и настоящее моральное осмысление пришлось постигать за пределами школы.

Коллективизм, большевизм и коммунизм были моральной основой модернистской пропаганды 1960-х годов в Британии, о чём с одобрением писал ведущий британский теоретик модернизма, профессор Кембриджа Николас Певзнер и с осуждением — его ученик — ведущий британский теоретик современного классицизма Дэвид Уоткин (также Кембриджский профессор и автор новой книги о Куинлиане Терри).

О модернизме как зрительном воплощении тоталитаризма и большевизма пишет также профессор Drew University (США) Аркадий Небольсин в своей книге «Метафизика прекрасного»

Модернизм как идеологию, активно насаждавшуюся масонами в Католической Церкви (см. John Vennari «The Permanent Instruction of the Alta Vendita») осудили папы Лев XIII, Пий X и Пий XII — главы Вселенской Церкви до II Ватиканского собора 1962-1965 гг.

Масонство как враг Вселенской Церкви и главный проводник модернизма было в полной мере осознано и осуждено вышеупомянутыми папами.

Реформистский II Ватиканский Собор свидетельствует о небеспочвенности их опасений.

Модернизм осуждает также Русская Православная Церковь в Изгнании.

Принявший христианство, которое научило его подвергать сомнению самообслуживающие догматы, на которых его воспитывали, включая догматы модернизма, Терри вознамерился учиться всему тому, что его профессия ему запрещала, совершая паломничества к великим памятникам европейской архитектуры, рисуя с натуры детали сельских церквей, изучая простые улицы наших, всё еще не изуродованных городов, да и, вообще, осваивая все те знания, которые необходимы архитектору, если он хочет гармонично дополнять контекст, а не разрушать его ради привлечения внимания к своему искусству.

Излишним было бы говорить о том, что дипломный проект Терри был провален членами дипломной комиссии.

Будучи настроен сатирически, он подал на рассмотрение новый гротескно-спесивый модернистский проект, который и был принят.

Терри поступил на работу в фирму Раймонда Эрита, которую впоследствии унаследовал, в те годы, когда вообще было мало частного бизнеса, а общественные заказы уходили к модернистам.

Автор говорит о времени правления лейбористов, когда в условиях крайне регулируемой экономики Британии даже кредит на приобретение жилья можно было получить только с официального разрешения государства, а не только банка. Такой социализм способствовал приходу к власти Тэтчер.

Перелом наступил в 1984 году (Имеется в виду период постмодернистской «оттепели»), когда Хэзлмер Эстэйтс (Девелоперская фирма) заказала архитектору дизайн для набережной Ричмонда, которую решили сделать одной из наиболее популярных лондонских туристических достопримечательностей.

Гармоничный ансамбль классических зданий, возвысившийся над Темзой и включивший офисы, рестораны и квартиры иллюстрировал принципы Терри:

• всегда вписывать архитектуру в ландшафт, использовать архитектурный язык (Архитектурный язык — одно из опорных понятий в теории современного классицизма), который обеспечивает связь нового здания с контекстом и человеком
• использовать естественные материалы и традиционную конструкцию кирпичных стен, обеспечивая, таким образом, долговечность здания и его устойчивость к погодным условиям
• учитывать конкретные особенности климата и необходимость естественных освещения и вентиляции
• создавать формы и пространства, которые всегда могут быть приспособлены к меняющимся потребностям их обитателей и не будут умирать, подобно модернистским зданиям, вместе с первоначально запланированными функциями

Набережная Ричмонда показала, что все вышеупомянутые цели могут быть достигнуты при требуемой плотности застройки, да еще и при меньшей, чем у модернистских конкурентов смете.

Терри много раз отмечал, что модернисты используют материалы, меняющиеся свойства которых (по мере старения) никто толком не понимает; например, такие материалы, у которых коэффициент теплового расширения настолько велик, что шпаклёвка вылетает из швов уже через несколько лет; что производство таких материалов, а затем их неизбежное уничтожение через несколько декад является экологически вредным.

Наиболее последовательный современный теоретик функциональных преимуществ традиционализма/классицизма Джеймс  Кунстлер (James  Kunstler) пишет о том, что «модернизм и деконструктивизм — это «отмирающие стили эпохи дешёвой нефти».

По мере энергетического истощения возникнет потребность в более долговечной и энергоcберегающей архитектуре, наиболее убедительно представленной традиционализмом.

Кроме того, профессор классической архитектуры Университета Нотр-Дам (США) Томас Гордон Смит неоднократно указывал на недолговечность модернистских построек, создание которых ведет к увеличению количества производственных циклов, выгодных для строительной промышленности, но вредных для экологии.

Модернистские здания — это просто-напросто экологические и эстетические катастрофы.

Для замкнутых пространств, зависящих от постоянной энергетической подпитки, характерен «синдром больного дома» (sick building syndrome) — в них невозможно открыть окно и вдохнуть глоток свежего воздуха.

Джеймс  Кунстлер  “Наступит общество падальщиков”

Архитектура Терри по контрасту — это и есть один большой глоток свежего воздуха.

Каждый сможет убедиться в этом, посмотрев прекрасно иллюстрированное новое исследование его работ, справедливо названное его автором, Дэвидом Уоткином, «Радикальный Классицизм» (Radical Classicism by David Watkin, Rizzoli International Publications).

Уоткин рассказывает историю тихого служения Терри в стране, где модернисты продолжают осуществлять диктаторский контроль над архитектурной профессией и подавлять инакомыслие.

Его постройки либо не освещаются в архитектурной прессе, либо являются предметом безапелляционного критиканства, концентрирующегося на их якобы «стилизации под старину», то есть на понятии, которое, даже, если и воспринимать его всерьёз, подводит под подозрение всю архитектуру, начиная с Пантеона и кончая Парламентом.

Это понятие было поднято на щит в качестве универсального критиканского инструмента людьми, давшими обет, что шепот прошлого никогда не будет снова слышен в наших городах.

Однако, никто не был более стервозен в своей попытке лишить Терри работы, чем великий гуру модернизма Ричард Роджерс — чемпион по переводу плана Ле Корбюзье для Парижа из теории в реальность путём сноса прекрасного классического квартала и устройства на его руинах помойки — центра Помпиду.

Роджерс — это любимчик Новых Лейбористов, с головы до пят увешанный знаками отличия за свои достижения, включающие постройку омерзительного, дорогостоящего и высасывающего громадные средства здания, которое должно, вероятно, показывать компании Ллойдс, что её средства находились в ненадёжных руках.

Так вот, когда Терри, наконец, пробил заказ на строительство общественного здания — нового лазарета всеми нами любимого Королевского Госпиталя Челси в Лондоне (Архитектор Сэр Кристофер Рэн построил Королевский Госпиталь Челси в 1692 году) — и провёл необходимые согласования, у Роджера хватило наглости написать заместителю премьер-министра, призывая его пересмотреть проект.

Для модернистов чинить препятствия возрождению классической традиции — это вопрос жизни и смерти.

Однажды, когда общество, наконец, осознает, что классические здания не только более прекрасны, менее претенциозны и оскорбительны для окружающих, чем их модернистские конкуренты, но и более экономичны, долговечны и адаптируемы к меняющимся потребностям человека, модернисты останутся без работы.

Господи, приблизь этот час!

Citato loco