Подходя к правительственному кварталу, Миша, как всегда, немножко переживал.
Ему, диссиденту, эти здания казались неким символом старого режима. Того славного и могущественного режима которому он не побоялся бросить вызов. Величие былой власти, ещё сильно чувствовавшееся здесь, прибавляло и ему — её равноправному оппоненту, тоже некоторую долю величия. Это шло вразрез с самосознанием пусть и «по-своему гениального», но незаметного сына своих родителей,.
Слегка терзаемый такими приступами величия Миша свернул в один из старинных узеньких переулочков. Пройдя мимо каких-то ничего не огораживающих заборчиков, он подошёл к архитектурному памятнику, до прихода большевиков бывшему гостиницей. Воззрев на бывшую гостиницу он ощутил новый приход величественных чувств. Только большевики могли превратить невинное творение архитектуры девятнадцатого века, в такое серое и замызганное административное строение. По опыту Миша знал, что там, где обитают власти, должен быть либо царский (превосходящий всякую евромечту) ремонт, либо дешёвенький паркетик семидесятых годов двадцатого века. Поэтому былая многозвёздочная гостиница виделась ему в исторической ретроспективе подтянутой от евроремонтного дореволюционного убожества к тайнам власти большевистской империи. Инженер предпочитал заходить в подъезд с козырьком в большем переулочке. Входа со стороны маленького переулочка Миша избегал. Там был сделан евроремонт. Теперь огромная карта сатрапии, к которой формально принадлежала чиновничья должность по прикрытию Генерала, делала тот вход похожим на фойе офиса трансрегиональной корпорации. Мише такое обращение с советским прошлым казалось варварством.
Сатрапы, занимавшие вход с козырьком, пока не могли договориться между собой, кому из них делать здесь евроремонт. А может у них были дела поважнее. Поэтому на этом входе всё оставалось по прежнему. Дотошный историк мог бы заметить только два постсоветских нововведения: вместо людей в милицейской форме на входе стал прапорщик с голубыми кантами, и на стеклянной стене отделявшей лестницу от КПП появился листок А4 с отпечатанным принтером предупреждающе-маскирующим лозунгом «Запрещается использовать сотовые телефоны в здании министерства».
По предъявлении паспорта прапорщик сверил мишины данные с заказанным пропуском и не моргнув глазом пропустил. Видимо, Миша был не самым странным посетителем этого места.
Поднявшись на третий этаж, Миша длинным коридором миновал евроремонтированную зону, занимаемую самым шумным и рекламируемым сатрапом, и оказался перед кабинетом Генерала.
Приятно было переступить черту разграничивавшую европаркет с затёртым памятником великой эпохи. Всё здесь было так старо, что давало почувствовать не только дух ужаса исходивший от наркомов, ходивших этими корридорами. Сквозь сладкую жуть комиссарского могущества пробивался аромат фирменного сервиса дореволюционнй гостиницы. Сатрап, которому по наследству от Совета по делам религий досталась ставка занимаемая Генералом, имел своебразные взгляды на ремонт. Впрочем, возможно, он был ограничен в средствах. Чем-то его система напоминала гардероб Портоса из «Трёх мушкетёров». Основной блеск был направлен туда где посетитель больше всего смотрит — на входе и в кабинетах. В остальных местах всё поддерживалось на уровне музея брежневской эпохи.
С благоговением отворил Миша дверь «предбанника» кабинета. В просторном помещении было как-то пустынно. Ощущение пустынности и необжитости не снималось наличием молодого человека за секретарским столом, новой дорогой мебелью, ярким светом из окна и плафонов.
В сидящем за секретарским столом инженер узнал Алекса. Они с улыбками пожали друг другу руки. Миша присел на один из стульев предназначенных для посетителей, но всё никак не мог прекратить улыбаться. Его разбирал с трудом сдерживаемый смех.
Алекс, развалившийся в кресле, созерцал Мишу с некоторым удивлением. В целом Миша казался Алексу странным, но не шокирующим субъектом. Алекс тоже был одет в затёртый свитер и джинсы, сальность его шевелюры и бороды вполне могли посоперничать с мишиными. В отличие от Миши его волосы были черны как смола, заметная горбинка носа и блеск в глазах однозначно указывали на то, что он талантливый потомок чекистов первого призыва. Собственно это был единственный фактор формировавший его не ахти какую карьеру. Не сумев не только выйти в люди, но даже и окончить хотя бы один из многочисленных ВУЗов в которых он учился, Алекс в конце концов прибился к Генералу. Из уважения к заслугам предков Алекса Генерал помогал как-то вытягивать его провайдерские фирмы и снабжал ещё кое-какими подработками по своей части. От Алекса Генералу тоже была польза — с его участием легко закрывалась никчемная отчётность по активным мероприятиям и всегда удачно проворачивались демонстративные операции по прикрытию серьёзно зашифрованной агентуры.
Сейчас обосновавшийся в кресле Алекс сосредоточенно высасывал через соломинку маленький пакетик молока. Для того, чтобы выжать из упаковки последние капли он применял сложнейшие приёмы, складывая, сжимая и перегибая пакетик. Актёрские способности никогда не были сильной стороной Миши. Вот и теперь он совершенно не мог держаться наблюдая такую потрясающую профанацию святыни. Посреди одного из крупнейших скоплений возможностей произвола в этом домике, места где люди почтительно умолкают и говорят приглушёнными голосами, восседал, похрюкивая молочными пузырями, точно такой же разгильдяй и пофигист как он сам, к тому же не имеющий даже человеческого облика.
Пустой стол (по прикрытию не было нужды ни в секретаре, ни в компьютере, здесь Генерал только встречался с нужными людьми), словно обширный постамент, подпирал этот массивный «бюст на родине». Миша припомнил успешную работу предков Алекса ещё в Коминтерне и подумал, что можно считать этот квартал его родиной. Смущённый Алекс попытался разрядить обстановку: «Вот епископа жду». «Будешь сеть ему ставить?» — Миша смог овладеть собой и попытался повести светскую беседу.
Инженеру было ясно, что Алекс взгромоздился «на постамент» только по природной бесцеремонности, а вовсе не из-за того, что жаждал оскорбить величие Генерала. Место секретаря было очевидно намного удобнее стульев для посетителей. Оно практически всегда пустовало, за исключением тех редких случаев когда перед какими-нибудь особо важными гостями (чаще иностранцами) нужно было полностью отыгрывать роль приёмной начальника отдела сатрапии. Тогда какая-нибудь из сотрудниц Управления, в котором трудился Генерал по основному месту работы, тщательно изображала секретаршу.
Внезапно Мишу постигло наказание за святотатственный смех. Что-то в его собственных мыслях, оценке происходящего напомнило ему то страшное время когда он молодым студентом вставал на путь диссидентства. Тогда только вмешательство Генерала (бывшего всего лишь Лейтенантом) спасло его от психушки. Улыбка погасла. Миша судорожно копался в своих чувствах. Метался от мысли к мысли, пытаясь выявить и уничтожить пугающее сходство. Как всегда бывает в таких случаях с подобными людьми, выявить патологичную мысль не удалось. Пришлось успокоиться и забыть про страшное наваждение. Теперь несчастный Алекс, вынужденный сидеть здесь и демонстрировать наличие отношений неопределённого характера с Генералом вызывал сочувствие.
«Да, с епископом в фаст-фуд не попрёшься» — добавил к своей предыдущей реплике Миша, как раз в тот момент, когда отхрюковший молоко Алекс, собрался вернуться к диалогу. «Уходит время таких динозавров — нынешние и с компьютерами без меня обходятся и обедают не в фаст-фудах» — Алекс выдал типовую лоховскую сентенцию. Ему, в отличие от человека Миши, было невдомёк, что Генерал имеет давнюю привычку скрывать наличие любых, пусть даже самых тривиальных возможностей и способностей. Нынешние генералы не собирались жить так же долго, поэтому они смело выставляли на показ и обеды в дорогих ресторанах и программистские навыки. Многое в карьере Генерала объяснялось умением выглядить полным идиотом - при том, что кадровикам, от которых ничего не скрывается, были прекрасно известны его реальные возможности. Сотрудников он подбирал соответствующих. Один только блатной Мальчик-майор выбивался из ряда «невинных овечек» и «серых провинциалов».
Едва Миша успел придумать подходящую к лоховской теме реплику, как дверь кабинета открылась и возникший в проёме Генерал властным жестом призвал Мишу внутрь. Не спрашивая разрешения, инженер привычно плюхнуся на ближайший к начальническому столу стул. Длинный стол для совещаний шедший перпендикулярно начальственному, отделял Мишу от противоположного ряда стульев и высившегося за широким проходом новенького шкафа из красного дерева. Повсюду были иконы. За стеклом, внутри шкафа красовалось огромная фотография какого-то мероприятия в современном дворянском собрании с участием хозяина кабинета. За спиной у начальственного кресла была большая позолоченная табличка с эмблемой ДЗГБПУ — пронзаемый зубочисткой глист. Над эмблемой вился выгравированный то ли девиз, то ли лозунг: «Политические убийства это грязь — готовьтесь к чистке». Посещавшие Генерала лохи хороши велись на разговоры о «предыдущем месте работы», навиваемые табличкой. Лохам всегда нравится говорить о чём-то манящим и таинственным, тем более сознавая своё превосходство над «глуповатым» и «простоватым» Генералом. К Мише вернулось хорошее настроение.
Как старые знакомые, не говоря ни слова они закурили. Генерал - дорогую пеньковую трубку, а Миша свою «Яву». Некоторое время они курили молча — Миша как всегда думал о чём-то приятном, а Генерал «вторым зрением» наблюдал как ангелы сговариваются и обсуждают детали предстоящих мероприятий. «Послушай, наш, можно сказать родственник, Абу, похоже, действует совершенно неконструктивно» — Генерал прервал молчание. «Я тоже считаю, что он не настолько полезен, как кажется, но я-то что могу с него взять» — Миша ответил с лёгкой улыбкой, в его почти бессмысленных глазах мелькнул жестокий огонёк понимания.
Хотя Генерал и видел, что ангел, прижавший губы к мишиному уху тщательно нашёптывает, что надо отделаться от Абу, он не был уверен, что Миша слушает его, а не приятные мысли которые закидывает другой ангел. Этот ангел издалека, словно играя в «дартс», метал стрелки о том, что клетчатый костюм Генерала придаёт ему сходство с Коровьевым. Несмотря на очевидную разницу мод между временем героев «Мастера и Маргариты» и временем Генерала, Мише клетки на костюмах тоже казались основанием для поисков сходства. Инженер благосклонно принимал эти мысли и наслаждался ими.
Поэтому Генерал решил уточнить. «Ну, ты бы мог взять с него стилет» — Генерал использовал широко известное пристрастие Миши ко всякого рода безделушкам. Взять этот сувенир с Абу, можно было только умертвив. «Трёхгранник? Что я итальянец или австриец!? — Миша немножко встрепенулся и приготовился выдать длинную лекцию и национальных особенностях рукопашного боя и вытекающих из них пристрастиях к холодному оружию. Генералу было о чём жалеть — он явственно видел нескольких ангелов прибежавших поближе к Мише на слово «стилет» и собирающихся вдуть в него мыслей объёмом в небольшую брошюру. Не будучи любителем выслушивания лекций, тем более имея их в достаточном количестве от лохов, Генерал решил прервать беседу:
— «Короче, надо всё сделать, получишь как обычно. Можно начинать сегодня. Будешь в бригаде которая ходит за его клиентом. Он рано или поздно появится. Может и сегодня. В любом случае месяца не пройдёт. Поможешь ему как умеешь». Миша покорно кивнул, и погрузился в нерастраченные мысли о этнокультурных особенностях кинжалов. Если их не удалось выплеснуть на Генерала, не значит, что надо давать пропадать добру.
Генерал тем временем набрал на сотовом номер своей подчинённой Кати и демонстративно, чтобы Миша слышал, указал сегодня же завести его к некоему Коле. Мишу это уже мало волновало, однако он навострил уши, когда понял из продолжившегося разговора, что Катя находится где-то недалеко, возможно - подъезжает к зданию.
Расставаться с этим величественным правительственным комплексом, с Генералом не хотелось — вся эта обстановка напоминала о его лучших годах, о молодости. Хотелось сидеть в солнечном кабинете и думать о приятном, хоть бы и о тех же клинках. Однако инженеру пришлось снова вернуться в «предбанник» и подождать в обществе Алекса.
Там тоже было солнечно, но без Генерала Мише было как-то сиротливо. Вообще вся обстановка была мертва без его куратора, десятилетиями водившего Мишу от приятного к приятному.
Достаточно быстро появилась Катя, она минут пятнадцать провела в кабинете, но вскоре вышла. Даже общество такой красивой женщины, с пышной, тугой фигурой, не могло заменить Мише удовольствия от мечтаний. Он ограничивался только минимально вежливыми репликами и при малейшей возможности возвращался в сладостный мир ностальгии и красивых изделий из металла.
Лес
Катя вывела Мишу к своей машине. Подержанный «Ниссан-Патруль» по старосоветской привычке казался ему дорогой иномаркой и он немножко поёжился от того, что в очередной раз придётся раскатывать на такой роскошной тачке.
Миша устроился на переднем сидении и вскоре снова погрузился в обычные мечты. Катя запустила двигатель и не трогаясь с места задумалась примерно на минуту. Затем она повернулась к Мише и глядя ему в глаза начала говорить ласковым, но не терпящим возражений тоном. «Я взяла у твоего друга Мальчик-майора камеру на клипсе…» Миша лениво попытался отвести взгляд в сторону, но когда это не прошло, не стал бороться и спокойно уставился на Катю. «Нужно как с ним, лёгким способом, сработать Девчонку».
На Мишином лице отразилась высшая форма тоски и утомления. Ускоренные методы по ближневосточной моде были не в его вкусе — интенсивный труд не мог его привлекать ни в каком виде.
«Надо, время поджимает, отец-сотрудник, сам знаешь откуда растут все эти сроки». Мишины мысли немножко поцеплялись за двусмысленную фразу «растут все эти сроки», покатались по правильной догадке, что Катя давно уже спланировала всё мероприятие письменно и теперь заговаривает зубы только по привычке врать, и устремились в привычное русло — о разнообразии кинжалов и факторах это обуславливающих.
«Сделаешь? Времени ещё до фига, всё за мной, тебе только непосредственно обработать, отвезу тебя везде». Мише как всегда не хотелось, но он понимал, что по-родственному ему надо бы здесь помочь, а то скамейке мало от него толку, всё больше расходы.
«Сделаю, только сначала свози меня домой».
Миша резко оторвал взгляд и начал сосредоточенно искать горизонт, давая понять, что они договорились.
«Отлично. Поехали» — Катя плавно стартовала и бравируя своим умением уверенно держаться за рулём, взяла курс на Мишин дом.
Ехать было совсем недалеко и обошлось без особых превышений скорости. Поэтому у Миши получилось легко забыться. Катя вернула его к реальности, сообщив, что приехали.
Увидев родной подъезд, Миша неспешно вылез из машины и всё более ускоряясь, устремился к родному дивану. Со стороны можно было решить, что он под кайфом, в какой-то степени оно так и было. Здороваясь со случайно встреченными соседями, нажимая кнопки лифта, отпирая и открывая двери, он был ведом одним светлым образом большой пенопластовой упаковки, которую хотелось увидеть в диване. Наконец он добрался и открыл диван. С каким-то облегчением перевёл дух. Упаковка была на месте и вызывала именно те тёплые чувства, которых хотелось. Бережно он извлёк один из цилиндров-стаканов, аккуратно переложил в пакет и не удерживаясь по началу от того, чтобы время от времени поглядывать на лежащее в полиэтелене сокровище, вернулся к Кате.
Тут же они поехали на окраину. В этот раз ехали довольно долго и за это время Миша постепенно насладился созерцанием мины. Когда «Патруль» притулился к обочине обсаженной деревьями широкой улицы, Миша уже думал о минах вообще и противопехотных в особенности, глядя куда-то вдаль.
Катя достала лаптоп, одела очки и стала что-то переписывать и перечитывать, иногда поглядывая на время.
Так они сидели довольно долго. Затем Катя заметила наступление расчётного времени и убрала компьютер. Миша никак не изменил ни своего состояния, ни поведения. Зато Катя теперь внимательно наблюдала за прохожими, иногда проверяя другую сторону улицы и зеркало заднего вида. Видимо Девчонка двигалась своим обычным маршрутом, потому что Катя обнаружила её ровно там где ожидала, а не на другой стороне или в зеркале.
«Вот она!» почти безэмоционально сказала женщина-офицер. Миша мельком глянул на указанную девушку и снова уставился в горизонт. Катя хмыкнула, решив, что Миша не оценил ни светлые волосы, ни тёмно-карие глаза, ни почти (если бы ни чуть срезанный подбородок) правильные черты лица. Довольно неплохую фигуру, с рельефной грудью, можно ещё было, при некотором усилии, не заметить под пальто, но вызывающе прямые ноги просто приковывали взгляды мужчин.
Катя была бы неправа если бы решила, что Миша не оценил прелести Девчонки. Она и не стала так решать — Катя не любила быть подолгу неправой. Вместо этого она сообразила, что если, что сейчас и могло привлечь внимание инженера, так это короткое пальто. Можно было рассчитывать, что придётся меньше возиться. Остальное, для человека, не страдающего от депривации сексуальных влечений, было лишь привычным, со всех сторон просмотренным и прочувствованным типовым антуражем. «Всё за тобой» — не отрываясь от своих мыслей, напомнил Миша. Катя не тратя время на лишние слова, проигнорировала его высказывание. Миша впрочем смотрел вдаль и в ответе не нуждался.
Когда Девчонке оставалось метров пять до того, чтобы поравняться с машиной, Катя вылезла ей навстречу. «Не подскажешь, как проехать …», глядя в глаза, Катя следила за реакцией. Увидев, что та «повелась» — хочет ответить, ждёт продолжения, чтобы подготовить ответ, женщина-офицер резко заменила ожидаемые по смыслу слова на короткий удар кулака под солнечное сплетение Девчонки. «Нокаут», всё ещё не отрываясь от своих мыслей, про себя отметил Миша. Катя подхватила ослабевшую девушку на руки и потащила к машине. Обнаружив, что это довольно тяжело, она перехватила Девчонку на удушающий приём плечом и предплечьем, положив спину девушки поперёк своего бедра (типа как на бросок). Так, за спиной, получилось довольно легко и она быстро подтащила бездыханное тело к машине, открыла дверцу и забросила в пространство перед задним сиденьем. То ли Катя не точно бросила, то ли там было слишком мало места, но чтобы ничего не высовывалось выше сиденья ей пришлось немного потрамбовать Девчонку сапожком,. При этом она слегка стукнула и по голове, не полностью полагаясь на удар под солнечное. Кивнув, продолжающему сидеть с отсутствующим видом Мише, Катя заняла водительское место и они резко рванули из города. Это было удобно — прямая как стрела трасса проходила буквально за первым поворотом.
На пульт «02» позвонило пять человек. Двое смогли дать внятное описание машины и Кати, трое запомнили номера (из них двое правильно). Однако при попытке объявить «План-перехват» вся информация куда-то пропала. Более того она даже стёрлась из памяти компьютера, который по идее должен был запомнить и рассказы позвонивших, и номера вызовов, и фамилии операторов. Что тут можно было поделать — технике свойственно быстро устаревать до полной безнадёжности.
Ничто, тем не менее, не проходит бесследно: то, что пропало из компьютера службы «02» всплыло на компьютере «Эсэс» Ментовки. Через десять минут после того как файл всплыл на компьютере милицейской «Эсэс», милиционер-операторша позвонила в Контору, в Департамент по защите государственного хозяйства и богатства («дэзгэхэбэ»). Диалог был краток: «У вас отобразилось? — Да — Слышимо, читаемо? — Да, спасибо — Замечательно, до свидания». Таким образом в управлении кадров и конторской «Эсэс», в соответствующих безразмерных файлах появилась новая ссылка на имеющиеся материалы о небрежностях в работе одного во всех отношениях прекрасного оперативника. Злохитростные «баварцы» из «дэзгэхэбэ» и конторской (тем более милицейской) «Эсэс» Катю не волновали («плевала я на них»), а файл управления кадров мог иметь разные толкования. Больше тут зависело от личной силы Генерала и силы его связей, чем от наличия каких-то ссылок.
Отъехав несколько километров от города (не прошло и десяти минут), Катя заметила знакомый съезд с трассы и по укатанному просёлку понеслась под указатель «Лесхоз». На этой дороге она тоже долго не удержалась и снова свернув, проехала какими-то явно знакомыми ей полянами. Миша напрягся, опасаясь, что сейчас они завязнут и вытаскивать придётся известно кому. Но обошлось. Хотя по полянам Катя проехалась до упора — пока радиатор не упёрся в завал из валежника. Проверив — слегка погазовав, что машина действительно плотно стала, женщина-офицер вылезла наружу, жестом указывая Мише следовать за ней. Полностью выполнить своё обещание сделать самой «всё» Катя конечно не могла. Мише пришлось держать Девчонку, пока Катя раздела её ниже пояса. Снята была и обувь — несмотря на то, что местами они по щиколотку погружались во влажный снег. Приходилось часто перехватывать — девушка вырывалась и даже пыталась бить их ногами в пах.
Практически оценив упругость мускулатуры Девчонки, Миша с тоской подумал насколько лучше было бы её съесть под Пасху, чем так вот возиться. От мыслей о праздничных блюдах у него началось интенсивное слюноотделение. Часть слюны вскоре не уместилась во рту и подтекла с левого края. Девчонка поняла это по-своему и истошно заорала (до этого она кричала «Пожар!», «Помогите!», перемежая крики попытками вырваться и ударить). Дикое, безумное «А-а-а!» разнеслось по лесу. Тут и Катя подумала, что с криками пора бы заканчивать. Из бардачка она извлекла большую, очень чистую на вид, белую тряпку. Рот девушке пришлось разжимать растягивая губы чуть ли не на пять сантиметров и раздвигая зубы авторучкой. Далее последовала сцена очень напоминающая цирковой трюк с извлечением ленты из самых неожиданных мест, только в этом случае лента не извлекалась, а засовывалась. Затем Катя подтащила едва не задыхающуюся Девчонку к видеокамере, которая на мощном прижиме была предварительно зафиксирована на крыше. Камера смотрела на капот. «Это видеокамера, она всё запишет…» — несколько раз, с расстановкой проговорила женщина-офицер. От Миши Катя потребовала также снять всё ниже пояса — «Нельзя так пачкаться!». После того как она заставила его также как с Девчонки снять с себя верхнюю одежду, Миша забеспокоился, что придёт черёд и обуви. Глядя на голые стопы девушки на обжигающем снегу, ему становилось не по себе. Ботинки Катя всё же не стала требовать, тем более, что Миша отвлёк её внимание, спросив, не взяла ли она для кляпа пелёнку собственного ребёнка.
В их руках девушка дёргалась и извивалась, одновременно пританцовывая от холодного снега. Наконец Мише удалось зафиксировать её на капоте. Ноги повисли вдоль решётки радиатора, не доставая до валежин, на которые встал Миша. Радиатор тоже наверное был неприятный, но ноги от него так резко как от снега не отскакивали. «Хорошо хоть температура плюсовая» — подумал Миша, постепенно возбуждаясь от того, что видел. Он рассматривал полуобнажённую девушку сзади. Катя же смотрела на всё через экран лап-топа. Шнур от камеры к компьютеру не позволял закрыть дверь и, судя по всему, ей в этой ситуации предстояло быть единственным замерзающим. Девчонке с Мишей должно было быть жарко.
Для влагалища он использовал презерватив смазанный у основания, очень кстати нашедшимся в кармане, спортивным кремом. Это конечно же не «Финалгон», но по открытой ранке действует весьма ощутительно. Для анального отверстия Катя такие способы усиления запретила, но для согрева хватало и отсутствия смазки. Как и опасалась Катя, кровью залило всю решётку радиатора. Когда Миша перекладывал Девчонку для анала (подгибал колени к груди), Катя на время выключила камеру. Новоиспечённая женщина была без сознания и пришлось пускать в ход нашатырь.
Всё остальное время Катя писала в раскрытом поверх видеозаписи текстовом окне отчёт о мероприятии. Принудительную вербовку, даже осуществляемую нештатными сотрудниками, всегда трудно описать в бюрократически приемлемой манере с первого раза. Удобнее использовать в тёмную каких-нибудь отморозков, но Катя считала, что нечего размениваться на сложные комбинации с лохами.
Привести Девчонку в разговороспособное состояние для Кати не составляло большого труда. Мишу немного покоробила её грубая манера втыкать шприц-тюбик в вену и манипулировать телом живого человека с нежностью наподобие той с которой студенты-медики обращаются с трупами в анатомичке. Пока Катя с приведённой в чувство Девчонкой мирно беседовали на переднем сиденье, одетый и отмытый из термоса Миша тщательно вытирал радиатор. Огромный ворох салфеток, оставшийся от Девчонки, использовать было нельзя и он с чувством раскупорил новую пачку. Миша как-то не оценивал, что больше чувств у него тратится на салфетки, чем по поводу страданий девушки.
Катя тем временем в тихой и ласковой беседе, проявляя сочувствие, постепенно подвела Девчонку к идее взаимовыгодного сотрудничества. Девчонка сидела на переднем сиденье, на всякий случай пристёгнутая ремнём безопасности. Беседы в жанре «со мной хорошо потому, что хотя бы не ТАК плохо» давались Кате лучше всего.
)(
Anonymous
August 2 2006, 06:01:27 UTC 13 years ago
August 3 2006, 12:32:52 UTC 13 years ago
Передайте плз. автору, что "пеньковых" трубок не бывает, бывают только пенковые. Пенка - материал такой.
Да и не дорогие они, ширпотреб.
August 5 2006, 07:43:11 UTC 13 years ago
Блин!