Оставаться бесстрашным, когда для твоих ценностей существует реальная опасность, способен только дурак. Поэтому для борьбы со страхом (она же борьба за толерантность) человечество в незапамятные времена изобрело несколько – не очень много, можно пересчитать по пальцам одной руки – методов.
1. Первый – метод обесценивания ценностей: здоровье, богатство, престиж – пустяки по сравнению с чем-то гораздо более важным и недоступным для обидчиков: с Царством Небесным, с чистой совестью и т.п.
2. Второй метод – внушение веры в неуязвимость ценностей: «истинная любовь вечна, она устоит перед разгулом распущенности», «истинное искусство вечно, оно устоит перед напором масскультуры», «правда всегда побеждает», «не страшны России никакие вороги» и проч.
3. И третий метод – в борьбе соперничающих ценностей, в борьбе социальных и культурных сил «болеть» за все команды сразу, «болеть» за мир как целое, видеть в зле какое-то тайное, еще не раскрывшееся добро или, по крайней мере, полагать, что, уничтожая источники зла, уничтожаешь и источники добра. В другом варианте – человеку не дано предвидеть отдаленные последствия своих и чужих поступков: зло слишком часто оборачивается добром, а добро злом, чтобы можно было очень уж решительно становиться на чью-то сторону.
Однако и у самого отпетого релятивиста, по-видимому, бывают ситуации, когда и у него исчезают сомнения в катастрофических последствиях того или иного явления... Так или иначе, когда пропадают сомнения у релятивиста, утрачивает толерантность и он. Где кончаются сомнения, кончается и толерантность.
В общем-то, всё точно. Я бы только дополнил тезисы их "цуенностной стороной". Поскольку все три метода сами по себе ценностно нагружены.
1. Понятное дело, что новоизобретённые ценности, "симулякры" - в силу их надувной природы - можно возносить как угодно высоко ("всё хуйня, кроме пчёл").
Однако, надуты они чем-то реальным, и этот газ из них можно выпустить разными способами. Иногда хватает простой логики. Например, типичным примером лжеценности является та же самая "толерантность".Те, кто во имя толерантности предлагают "считать всё относительным", считают саму Толерантность абсолютом - поскольку "относительным" всё становится именно перед её лицом. (Вообще, если где-то предлагается "релятивизм" и "относительность", то обязательно есть и то, относительно чего всё относительно.) Но в таком случае эта "ценность" оказывается самопротиворечивой: если всё относительно, то и ценность толерантности тоже, хм, не абсолютна.
С "Царствием Небесным" примерно та же фигня. Допустим, "всё мирское есть гной и кал, а надо искать небесного". Но где вы собираетесь искать "небесного"? Очевидно, здесь, в этом мире - ничего другого-то у нас нет. По крайней мере, вход в "небесное" должен находиться здесь. Как только мы это фиксируем, можно начинать говорить о поисках "точек трансцеденции" и о том, куда они ведут. А также о том, что с ними случится, если вдруг "этот гадкий мир" сильно изменится. Для того, чтобы существовали монастыри (или ашрамы), нужно, чтобы существовало много чего. Например, законность, порядок, власть... и мы быстренько убеждаемся, что "по-честному" нужно очень много чего, а от первичного жеста "нужно одно" остаётся пшик. А если не по-честному, то это нас типа в секту приглашают, намереваясь поживиться нашими пожитками да прибытками.
И т.п.
2. Второй метод разрушения ценностей на самом деле сводится к следующему суждению: "либо ценность защитит себя как-нибудь сама, либо она не ценность". Примеры: "если русский народ не способен выдержать гнёт инородцев, нахуй такой народ", "если масскульт теснит традиционное искусство, туда ему и дорога", и т.п.
На самом деле, конечно, никакие ценности сами себя не защищают. Желающий в этом убедится да возьмёт "дорогие швейцарские часики" и да положит их на рельсу трамвайную.
3. Всякое "нам не дано предугадать" (оно же "мир сложнее") есть самое опасное и сбивающее с толку рассуждение - так как оно, в общем-то, верно. Но верно тавтологично. Нам и в самом деле не дано предугадать последствия своих действий. Но нам не дано предугадать и последствия своего бездействия. Тезис "не вмешивайся, всё очень сложно" предполагает, что последствия вмешательства мы оценить не можем, а последствия невмешательства - можем (типа "ничего не изменится"). Но это херня. На самом деле всё настолько сложно, что наше сидение сложа руки имеет не меньше последствий, нежели участие в гуще событий. Более того, опыт показывает, что практический релятивизм, в отличие от яростной борьбы за свои ценности, приводит к возрастанию неопределённости (и, почему-то, зла - поскольку появляются всякие новые виды мерзости).
Что касается "добра из зла" и "зла из добра", то тут всё просто. Добро, рождающееся из зла - это добро, без которого можно и обойтись. Например, стойкость - несомненная ценность. Но это не значит, что следует, заради воспитания стойкости, сечь детей на алтаре Артемиды, как это делали спартанцы. Поскольку "можно и обойтись", по крайней мере пока.
И не надо, не надо так уж бояться уничтожать источники зла. Вот уж чего "хватит на целую вечность".
)(
June 13 2003, 19:31:55 UTC 16 years ago
Anonymous
June 14 2003, 10:37:39 UTC 16 years ago
June 13 2003, 19:45:24 UTC 16 years ago
June 14 2003, 00:11:59 UTC 16 years ago
С "Царствием Небесным" примерно та же фигня. Допустим, "всё мирское есть гной и кал, а надо искать небесного". Но где вы собираетесь искать "небесного"? Очевидно, здесь, в этом мире - ничего другого-то у нас нет. По крайней мере, вход в "небесное" должен находиться здесь. Как только мы это фиксируем, можно начинать говорить о поисках "точек трансцеденции" и о том, куда они ведут.
Тут Вы формально неправы, а по сути правы
Говорить буду, разумеется, только о "монастырях", а не об "ашрамах". Царствие Небесное внутрь вас есть (Лк. 17,21) - формальное опровержение ваших слов.
Но по сути оно их подтверждает, ибо "вы", к которым обращается Слово Божие - лица христианской идентичности, разделяющие ценности аутентичной христианской Традиции объективно (а не субъективно лишь "чувствующие себя" христианами).
Если утрачена идентичность со Святыми отцами, если утрачена аутентичность апостольской Традиции - Слово Божие обращается в пустоту, и ссылающиеся на Его слова в оправдание собственного равнодушия к христианским ценностям совершают святотатство.
Разрозненные одиночки и в таком окружении теоретически могут сохранять внутри себя апостольскую христианскую идентичность - но лишь при (необходимом, но недостаточном) условии непрерывного подвига разотождествления с этим окружением. Любое же "миссионерство" при таком раскладе пахнет весьма скверно и является миссионерством отсебятины, а не традиционных ценностей.
Для того, чтобы было возможно "миссионерство" подлинное (апостольство) - как воздух необходимо именно традиционное общество. Итак, где наблюдается миссионерство сопричастности вещам видимым, а не разотождествления с ними, где наблюдается миссионерство некоей религии, толерантной к "открытому обществу" - там определенно проповедуется антихристианство, а не христианство.
Anonymous
June 14 2003, 10:36:37 UTC 16 years ago
Занятно весьма о таком подвиге разотождествления писал К.Кастанеда. Это у него называлось "сталкинг" - выслеживание. Кстати, ситуация именно такая была, как вы говорите: причастность и приумножение благодати.. ну или алхимия, кому как, в непричастном окружении.
June 15 2003, 16:47:13 UTC 16 years ago
Но прежде: что есть ценность?
Мое импровизированное определение: когда что-то происходит не непосредственно (в прямом физическом смысле) с тобой или близкими (или твоим или близких непосредственно барахлом), а ты все равно считаешь, что этого быть не должно. Выберем какие-нибудь очень современные ценности (вернее их попрание). Скажем некто свою собачку мучает. Или скажем купил иконку Рублева и ей печку истопил.
Т.е. мы определяем ценность от ее попрания. Непопираемая ценность -- не ценность.
А что же есть опасность для ценности -- НЕ повышенная распространенность попирания, а массовое не согласие с носителями ценности о ее ценности. Эти две вещи могут конечно и сосуществовать.
И тогда возникают два магические слова:
"государство" и "уголовное право".
Государство забирает ценность себе в попечительство. Очень часто носители ценности сами просят государство ее забрать (особенно при угрозе ценности), но порой и государство само их забирает. И превращается ценность в статью в уголовном кодексе. Там и проживает она. Может сузиться (всякие сексуальные табу) может расшириться (рабов мучить нельзя, собачек мучить нельзя, рабов иметь нельзя). Причем если государство отпустило ценность, назад ее не практически не собрать. Потому что обратная строрна ценности -- свобода. Если гос-во запрещало мучить собачек, а потом разрешило мучить собачек, то заново при существовании этой свободы ценность сделать уже, увы, практически не удастся (или нужны будут супер-рациональные обьяснения, а у ценностей есть тенденция быть труднообьяснимыми). Вам под окна придут собачку помучить. И начнется политически-голливудская жизнь...
Anonymous
June 16 2003, 14:02:07 UTC 16 years ago
Самопротиворчивость высказывания не всегда эквивалентна ложности. Например, утверждение "нет правил без исключений" становится абсолютным именно благодаря самопротиворечивости. Поскольку это утверждение тоже можно рассматривать как правило, то, распространяя действие правила на самое ея, получаем, что единственным исключением из него является оно само. Т.е. утверждение становится абсолютным, опираясь на собственную противоречивость.
Это так называемая дихотомия use/mention в действии.