1095.Воспоминания ген. В.И.Гурко

Ген. Василий Иосифович Гурко (1864-1937) с 11 ноября 1916-го до 17 февраля 1917 года исполнял обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего, вместо ген. Алексеева.

У него вышли в Британии в 1919 г. мемуары. Хотя Гурко тщательно избегает острых углов, его книга интересна. В том числе он даёт пояснения по некоторым часто дебатируемым сегодня темам:

1.Способность русской армии к боевым действиям в начале 1917 г.
Ни тени сомнения у Гурко нет. Он пишет о планировании наступлений. Заодно разбирает вопрос о якобы нехватке пополнений для 1917 г.

«Тогда был рассмотрен еще один важный вопрос, касавшийся численности солдат, которые в течение 1917 года потребуются для подкрепления армий. Прогноз, составленный в Ставке незадолго до моего прибытия, и донесения, полученные военным министром, меня не удовлетворяли; они поражали своей избыточностью.

Однако в следующие месяцы обстановка сильно изменилась, причем исключительно по причинам природного характера. Необыкновенно сильные морозы, установившиеся в январе, пришлось испытать на себе и участникам Межсоюзнической конференции как во время их пребывания в Петрограде, так и при посещении наших фронтов. В феврале к морозам добавились метели, и в результате снежных заносов прекратилось всякое движение на некоторых железнодорожных линиях и в хлебородных районах".

Гурко считает, что положение с закупкой хлеба на конец 1916 г. "весьма благополучное", так что ни о каком кризисе речи нет. Проблемы были с погодой и локальными транспортными затруднениями в результате снежных заносов".

3.Митавская операция.

"Вскоре после возвращения в Могилев я получил телеграмму от генерала Рузского, сообщавшего, что он уполномочил командующего 12-й армией генерала Радко-Дмитриева начать наступление местного значения к югу от озера Бабит.

Эта телеграмма меня сильно удивила. Вместе с генералами Клембовским и Лукомским я внимательно изучил протоколы совещания главнокомандующих. По ним выходило, что локальные наступления на разных наших фронтах предполагалось начинать только в том случае, если наши союзники со своей стороны перейдут к активным боевым действиям в январе или феврале; при этом мы должны по возможности откладывать начало своих операций. Следовательно, независимое наступление 12-й армии было совершенно незапланированным. На первый взгляд казалось, что было бы вполне естественно напомнить генералу Рузскому о решении совещания и приказать ему отменить наступление, которое, как видно, еще не началось. Мне, однако, приходилось брать в расчет и соображения совершенно другого порядка. Несколько раз за последние десять месяцев в различных пунктах боевых позиций Северного фронта проводилась подготовка к началу наступлений, которые во всех случаях, за одним только исключением, были потом отменены. В связи с этим не было сомнений, что очередной приказ об отмене наступательной операции весьма отрицательно скажется на моральном состоянии всех частей этого фронта. С другой стороны, вся имеющаяся у нас информация позволяла серьезно надеяться, что предложенное наступление на Рижском выступе окажется успешным. Разумеется, мы могли бы отсрочить его до момента начала предполагаемого наступления союзников. Однако в таком случае приходилось учитывать возможность того, что о наступлении, отложенном и все же начатом в более поздний срок, станет известно германцам, тогда как главные надежды на успех генерала Радко-Дмитриева были связаны именно со внезапностью операции. Именно по этой причине информация о предполагаемом наступлении поступила от главнокомандующего Северным фронтом только накануне ее фактического начала. Было бы полезно запросить генерала Рузского о причинах отдачи им приказа, находящегося в явном противоречии с решениями совещания. Но такой запрос, стань он известен пускай только ограниченному кругу старших чинов, ответственных за проведение наступления 12-й армии, мог быть понят ими в том смысле, что Ставка не одобряет решения о проведении зимнего наступления. А это, в свою очередь, могло отрицательно повлиять на настроение главных начальников, что негативно сказалось бы на действиях их младших подчиненных и войск вообще.

Я так подробно остановился на этом эпизоде для того, чтобы показать, какими сложными соображениями приходилось руководствоваться при отдаче распоряжений о проведении боевых операций. Это было особенно справедливо в тех случаях, когда отданные приказы касались не только действий воинских частей, но также влияли на психологический настрой старших начальников, который эти люди невольно, можно сказать – механически, передавали потом войскам, находившимся под их командой. Этот эффект во все времена самым серьезным образом влиял и впредь будет влиять на ход военных действий. Никакое усовершенствование механических устройств, используемых государствами для взаимного истребления, не может принизить важности морального состояния солдат и того действия, которое оно производит на боеспособность войск. Нельзя забывать, что любые механические средства уничтожения, применяемые в битве, приводятся в действие живыми людьми, которые подвержены влиянию различных психологических факторов. В ближайшем будущем мне не довелось встретиться с генералом Рузским, и мне по сей день неизвестно, под каким предлогом (или, возможно, только по недомыслию) он в начале января санкционировал операцию, предпринятую генералом Радко-Дмитриевым. Это наступление, явившееся для германцев полной неожиданностью, поначалу дало хорошие результаты. Были захвачены вражеские позиции, пленные, пулеметы и целые батареи легкой и тяжелой артиллерии. Тактическая оборона Рижского участка усилилась благодаря захвату ближайшего к Риге выступа германских оборонительных линий, который глубоко вклинивался в наши позиции к югу от озера Бабит на левом берегу реки Аа[154].

Однако через несколько дней наши успехи закончились, а в нескольких местах наши части оставили ранее захваченную третью линию германских позиций. Это было вполне объяснимо по следующим причинам. Во-первых, при рытье новых окопов или при переделке для обороны старых германских траншей промерзшая земля плохо поддавалась усилиям наших солдат. Вдобавок та же замерзшая земля затрудняла разрушение германских оборонительных сооружений. Как следствие, противник в результате успешных контратак вновь занимал хорошо укрепленные траншеи, удобные для отражения наших следующих штурмов. Другая причина трудностей, с которыми столкнулась при наступлении 12-я армия, состояла в том, что на всех европейских фронтах наблюдалось полное спокойствие. Это позволило германцам, не опасавшимся ослабления резервов других своих фронтов, перебросить под Ригу столько подкреплений, сколько они сочли необходимым. Если бы эта операция была предпринята одновременно с наступлением на других русских фронтах и на фронтах союзников, то возникла бы значительная вероятность дальнейшего развития наших первых успехов. Вышеупомянутые причины не были в достаточной степени известны или подобающим образом оценены читающей публикой, в число которой входили и те, кто занимался формированием общественного мнения в Петрограде. Согласно слухам, которые ползли по городу и были якобы основаны на рассказах раненых, привезенных с Рижского фронта, был момент, когда наши войска взяли Митав но неизвестно почему получили приказ отступить.

Когда впоследствии подтвердилось, что наши войска продвинулись вперед всего на несколько километров и далеко не дошли до Митавы, начали требовать объяснений, почему наши успехи не получили необходимого развития. По Петрограду ходили абсурдные слухи о том, что императрица Александра лично, без ведома Ставки и генерала Рузского, по телеграфу приказала прекратить наступление русских войск в направлении Митавы. Чтобы допустить возможность подобных действий с ее стороны, надо было вовсе не иметь представления ни о принципиальности русских людей, ни о порядках в армии, ни, наконец, о формальностях, которые императрица строго соблюдала при общении с лицами, не входившими в ее непосредственное окружение.