Ещё о Паракварии

Если от искусства редукций остались деревянные статуи и каменные барельефы, то от музыки не осталось ничего, кроме перечисления музыкальных инструментов в описях имущества редукций.

И со временем исследователи всерьёз стали сомневаться в самом существовании музыки в редукциях в том виде, в котором её расписывали иезуитские авторы. Пока в 1972-м швейцарский архитектор (и иезуит) Ханс Рот не обнаружил в бывших редукциях Сан-Рафаэль и Санта-Ана в департаменте Чикитос в Боливии 5 тысяч листов нотной записи музыки редукций.

Об особом, магическом влияние европейской музыки и искусства на индейцев писали ещё первые миссионеры. Разумеется, иезуиты использовали этот инструмент при работе с гуарани.

О музыке в редукциях говорят многие источники, вплоть до папы Бенедикта XIV в письме епископам от 19 февраля 1749-го.

Хосе Кардиель писал в 1747-м: "Каждая редукция имеет по 30-40 музыкантов. Они учат музыке индейцев с детства и благодаря качеству преподавания и серьёзности учеников, они становятся квалифицированными музыкантами и певцами. Я объездил всю Европу, но только в нескольких соборах слышал музыку лучше".

Судя по описаниям, в каждой редукции был хор мальчиков (не совсем понятно – возможно было два хора, мальчиков и взрослых), орган, оркестр со скрипками и арфами. Религиозные песнопения исполнялись на языке гуарани.

Первым музыкантом был бельгиец Жан Вассо, бывший придворный музыкант французского короля Карла V, приехавший в Парагвай в 1617-м. С ним приехал и француз Луи Бергер, художник и учитель танцев. Жили и работали они в редукции Лорето в Гуаире. Именно они и принесли в жизнь индейцев европейские музыку, танцы и искусство.

Следующий этап развития культуры в редукциях связан с отцом Антоном Зеппом. Он привёз в 1691-м из Европы огромное количество произведений и музыкальных инструментов, вплоть до органов.

Центром музыкального образования и изготовления инструментов была редукция Япею, где отец Зепп основал консерваторию, в которой учились индейцы. Сам Зепп был уникальным человеком, умевшим играть более чем на 20 инструментах. Он же организовал производство инструментов.

Согласно описям имущества, в редукциях были: органы, скрипки, арфы, фаготы, виолончели, альты, арфы, реже – ещё лиры, кифары, гитары, мандолины, пианино, клавесины.

Главные музыкальные произведения для миссий написал живший в Кордобе итальянский композитор Доменико Зиполи. В начале 18-го века он был одним из ведущих европейских композиторов, писавших музыку для органа с оркестром. Но на вершине славы, в 1716-м он покидает Европу и отправляется в Утопию. Сам факт нахождения Зиполи в Америке был подтверждён только в середине 20-го века, когда удалось доказать, что умерший в 1726-м в 38 лет органист иезуитской церкви в Кордобе Эрнано Доминго Зиполи и был тем самым композитором.

Вместе с отцом Зеппом в страну редукций в 1691-м приехал итальянец Джузеппе Браззанелли, архитектор и скульптор. Именно он организовал обучение мастеров из гуарани. Статуи вырезались из дерева, ярко раскрашивались красками и сусальным золотом. Гуарани оказались хорошими учениками - отец Зепп с восторгом описывал, что они быстро научились копировать европейские образцы.



Так родилось "барокко гуарани". По поводу его сейчас много чрезмерных восторгов. Но не стоит преувеличивать. В скульптуре редукций мы видим один из провинциальных вариантов европейского барокко – не больше и не меньше. В Южной Америке есть гораздо более яркие образцы провинциального барокко – вроде творчества Алежадиньо и его круга в колониальных городах Минас-Жерайса.

Был в редукциях и театр. В театре обычно ставились драмы из Библии или житий святых, но были и пьесы светской тематики. Некоторые переведены на гуарани с европейских языков, другие написаны в самих редукциях на местном материале.

Книгопечатание в миссиях основали Ян-Батист Нейман и Хосе Серрано. Первый печатный станок был установлен в Лорето и в 1705-м мастер-индеец Хуан Япай напечатал на нём первую книгу "Римский Мартиролог".

Помимо религиозной литературы, печатались календари, астрономические таблицы и музыкальные партитуры. В Лорето в итоге было издано более 300 наименований книг, в Корпус-Кристи и Канделарии – более 400, в Сантьяго – 180. Печатались книги на латыни и языке гуарани.

После общей части стоит присмотреться к образу жизни обитателей редукций.

Прежде всего, в "государстве иезуитов" отсутствовали деньги. То есть, деньги у иезуитов были – доход от внешней торговли, тратившийся на закупку всего необходимого редукциям. Но во внутренней жизни редукций с 40-х годов XVII века деньги отсутствовали, кроме использования монет в свадебных ритуалах (жених перед алтарём дарил невесте монету – эту монету священник вручал жениху перед церемонией и забирал у невесты после).

Частная собственность была – на дома и наделы, а так же одежду и добываемую продукцию. Однако её нельзя было продавать, завещать, обменивать и дарить. Более того, раз в несколько лет происходил передел земельных наделов между семьями.

Земля редукций делилась на абамба (поля людей) и тупамба (поля Господа). На собственных полях нельзя было работать больше 3-х дней в неделю. Теоретически, на этих полях индейцы должны были выращивать продукцию для собственного пропитания – маис, маниоку, картофель, бобовые, овощи. Излишками они могли обмениваться с другими членами общины в ходе бартерных сделок.

Вот только не один отец Зепп обращал внимание на запущенность полей индейцев. Судя по всему, в социальной модели, созданной иезуитами, у индейцев просто отсутствовали стимулы к эффективной работе на собственных полях.
Тем более что основу рациона индейцев составляла не продукция абамбы, а мясо.

Стада скота находились в собственности общины. Раз в три недели (в крупных редукциях – ежедневно) проводился забой скота и распределение мяса по семьям по числу едоков. Например, Сан-Мигель ежедневно расходовал на своё пропитание 40 голов КРСов – выходит примерно пара килограмм мяса на едока. Столь же щедро раздавался йерба-матэ со складов редукций.

С мясом правда была проблема – иезуитам пришлось вести долгую борьбу, приучая индейцев есть мясо варёным или жареным. Собственно, самовольный забой скота с поеданием его в сыром виде и было наиболее часто фиксируемым в редукциях преступлением.

Тупамба представляла собой пшеничные и рисовые поля, хлопковые и табачные плантации, апельсиновые рощи, а также пастбища. Каждый мужчина общины был обязан отработать на них 2 дня в неделю, не менее 6 часов в день. Женщины привлекались к работе в поле во время сева и уборки урожая. Орудия труда находились в собственности общины, и приоритет их использования определялся иезуитами.

Продукция тупамбы поступала в общинные склады, из которых шла на продажу, выделялась для прокорма вдов, сирот, инвалидов и прочих нуждающихся, как семенной материал, а также на различные праздники. На те же склада поступала и продукция ремесленников общины и с них уже горшки, сковороды, иглы и прочее распределялось среди индейцев.

Дважды в год каждая семья получала сотканные на общественной мануфактуре шерстяные и хлопковые ткани, из которых женщины делали одежду. Ткали только грубую простую ткань. Ткань лучшего качества для алтарных облачений, одежд отцов и чиновников приходилось импортировать.

Одежда была скромной. Наряд мужчин – свободные короткие бриджи, хлопковая рубашка, пара шерстяных пончо, одно для повседневной носки, другое на праздники. Наряд женщин – длинные свободные платья вроде рубашек с массой складок. Обычно ходили босиком.

Стержнем духовной жизни редукций была религия. Все были обязаны посещать утренние и вечерние службы ежедневно. Несколько дней в неделю происходили занятия по катехизации. Исповедоваться и причащаться полагалось ежемесячно. На богатое убранство церквей не жалели средств.

В каждой редукции была начальная школа, занятия в которой вели образованные индейцы под контролем иезуитов, проводивших ежедневно с учениками занятия по катехизации. Учили читать и писать на гуарани, арифметике, пению. Способных учеников иезуиты потом обучали латыни. Сами иезуиты старались говорить на гуарани.

Образование не было всеобщим (а то некоторые современные авторы дописались до того, что утверждают, что учили даже всех девочек). Учились сыновья касиков, чиновников и мальчики, которых иезуиты посчитали способными к обучению. Старшие сыновья касиков и наиболее способные ученики получали "высшее образование" в иезуитских колледжах в Лиме и Кордобе.

В каждой редукции было от 4-х до 8-ми санитаров, регулярно обходивших дома и осматривавших их обитателей. Лечили с помощью традиционной индейской медицины травяными отварами и т.п. Небольшой запас европейских лекарств был у иезуитов.

Наибольшую опасность для редукций несли эпидемии. "Чёрным десятилетием" стали 30-е годы XVIII века, когда от кори в 1733-м умерло более 18 тысяч, от оспы в 1739-м – около 30 тысяч человек. Население редукций серьёзно сократилось и только к середине века стабилизировалось в районе 100 тысяч.

Браки заключались, когда мальчикам исполнялось 16-17 лет, а девочкам – 14-15. Для свадеб было определено два периода в течение года. По данному вопросу существует две противоположные позиции. Противники иезуитов заявляли, что святые отцы сами определяли пары, иезуиты решительно отрицают и утверждали, что индейцы вступали в брак добровольно. В среднем в семьях было по четыре ребёнка.

Распорядок дня был строго определён. Перед рассветом раздавался удар колокола, что будил всех – давалось полчаса на сборы, индивидуальную молитву. В 7-м утра – утренняя служба в церкви, после чего завтракали и распределялись на работы, с 8-ми шли работать, а дети отправлялись в школы. Между 11-тью и 12-тью – обеденный перерыв на час, затем возвращались к работе.

В 16 часов рабочий день кончался, впереди были занятия по катехизации, новые молитвы, ужин, вечерняя служба. Между 20-тью и 21-м снова звучал колокол и жители отходили ко сну.

По воскресным и праздничным дням работать было запрещено, проводилась торжественная месса, представления театра, танцы, учебные бои, музыкальные концерты и пр.

Основная функция алкалдов и комиссаров и состояла в том, чтобы следить за соблюдением распорядка дня. Наказания были 4-х степеней: порицание и публичное порицание с наложением епитимьи, телесное наказание (до 25 ударов палкой) за всякие грехи вроде пьянства и сыроядения, за более серьёзные проступки – тюремное заключение на срок до 10 лет. Чтобы исключить злоупотребление властью, любое наказание накладывалось после согласования с иезуитом.

Смертной казни не было. Высшей мерой наказания было изгнание из общины.

Самовольно покидать редукции индейцы права не имели. Все выезды из редукции охранялись часовыми. Покидать территорию редукции можно было только в сопровождении иезуита, либо по предъявлении пропуска.

Залётные визитёры с восторгом описывали набожность, непорочность и чистоту нравов индейцев. "Земля без греха" – так переосмыслили иезуиты "землю без зла" из языческих верований гуарани.

Все население исповедывало христианскую религию, тезисы и обряды которой ставились во главу угла. Но католицизм не мешал процветанию суеверий, которые поддерживались иезуитами. Впрочем, формально христианство исповедывалось в самой строгой форме, с точным соблюдением всей обрядовой стороны. Внешнее благолепие ставилось при этом на первый план. Даже свидетельства о крещении торжественно изготовлялись в Риме. Папа ревностно почитался главою церкви, наместником Христа на земле, а отцы-иезуиты — посредниками между богом и индейским населением.
Религии и богослужению отводилось в Парагвае очень много места. Присутствие при богослужении было для всех обязательно. Все население неукоснительно посещало все службы, молилось, исповедывалось, причащалось установленное число раз и принимало деятельное участие в церковных церемониях и пении. рто, естественно, вело к беспрекословному повиновению священникам и их управлению не только поведением, но и помыслами всей паствы. Отсюда один шаг к системе аскетических упражнений и к религиозному фанатизму, которые особенно усиленно поддерживались.
В этом смысле мы видим полнейшее осуществление теократического идеала Кампанеллы.
Итак, церковь, ее нужды, жизнь и вопросы занимали первенствующее место; это давало определенное направление и содержание духовной жизни гуарани, создавая своеобразную религиозную общину. Церковная архитектура,— как видно из сохранившихся гравюр и из описаний д'Ор-биньи (1830 г.),— представляла собою единственную внешнюю роскошь, музыка, хоры и даже танцы при богослужении— главнейшее развлечение. Церковные интересы и религиозное настроение наполняли душу гуарани. Мечты о христианских добродетелях были высшим проявлением духа, что поддерживалось участием в духовных братствах.
Благолепие богослужения и внешняя обрядность занимали все время. Церковь своею внешностью тоже способствовала повышению духовного интереса. Церкви строились из камня, красивой и прочной архитектуры, с солидными украшениями. Стены со слюдой, резьбою и инкрустациею, алтари, украшенные золотом и серебром. На развитие музыкальной и вокальной части религиозных церемоний обращалось особое внимание.
Положительные и отрицательные стороны такого массового воздействия и воспитания были налицо: нравы несомненно становились мягче, поведение скромнее, но лицемерие и ханжество естественно свивали себе здесь прочное гнездо. Вопрос о направлении духовной культуры, таким образом, разрешался просто.
Население было очень однородно: туземцы или мети-Зированные туземцы нескольких родственных племен и руководители— отцы-иезуиты: никакие иные европейцы или власти иного порядка или типа в редукции не допускались. Следовательно никакого духовного восстания, оппозиции и противодействия не могло быть. Не могло быть и борьбы за индивидуализм,— этой полярности и разлагающей силы против коммунизма.
Посмотрим теперь, в каких материальных условиях находилось и жило все население парагвайских редукций.
Центром внимания было насаждение евангельских добродетелей: равенства, послушания, скромности и бедности. Отсюда — один шаг к идее общности имущества первых христиан, легко под влиянием утопий нового времени превращавшейся в коммунизм.
Вся однородная масса населения находилась' на иждивении и попечении государства и жила в совершенно одинаковых условиях. Порядок жизни и существования устанавливался как для каждого дня, так и для всего течения жизни. Священники появлялись под величавую музыку, при фимиаме и пении, во всем блеске великолепных одежд. Все было строго и заранее регламентировано на основах коллективного пользования, принудительного труда и поголовного имущественного равенства. В итоге не было ни бедности, ни богатства, ни нищеты, ни роскоши, т. е. не было обычных социальных бедствий, раздирающих индивидуалистический строй. Зато налицо были и однообразие и казарменная монотонность жизни. Внутреннее содержание жизни парагвайцев давала церковь, ее служба и обряды, а это не могло всего заполнить, даже у гуарани; поэтому жизнь парагвайских коммунистов была бедна другими внешними впечатлениями. Театра или иных общественных развлечений не полагалось. Танцы не поощрялись, редукции — небольшие городки — были очень монотонны, трафаретны. Общественной роскоши никакой. В этом смысле описание красот города Солнца с его уличной хрестоматией на стенах выгодно оттеняет серую скуку парагвайских поселений. Здесь, в противоположность фантазии Кампанеллы, кроме церквей, магазинов и мастерских, да кое-где кирпичных заводов — никаких общественных учреждений и общедоступных зданий не было. Все частные хижины были крайне однообразны, бедны и неуютны. Они строились плохо и из плохого материала. Жилищный вопрос стоял Здесь, несомненно, на первой очереди. Вообще скудость и бедность внешней обстановки этих крохотных и тесных городков была удручающей. Только субтропическая природа за селениями несколько смягчала скуку редукций. За изгородью из колючих кактусов тянулись рисовые и тростниковые поля, хлопковые и чайные плантации, целые апельсиновые рощи. Рогатый скот разводился в большом количестве, но надзор за неистреблением его отнимал много времени у патеров, так как туземцы весьма охотно тайно истребляли скот, быстро пожирая мясо убитых ими животных.
Точно так же преследовалось пьянство. Борьба с ним велась особенно энергично. За пьянство давались наказания. Вообще к наказаниям прибегали.
Случалось, напр., что туземцы являлись к патеру с заявлением, что бык сбежал или зарезан ягуаром. В действительности животное съедалось туземцами, что скрыть было трудно. Заявление о пропаже делалось с чистосердечным, наивным видом, не без огорчения о случившемся. Патеры отлично знали цену таких заявлений, назначали положенное число ударов и делали соответствующие внушения.
Законов писанных не было. За проступки следовали наказания. Вообще же скала уголовных и иных наказаний была несложна. За отсутствием свода законов,— юриспруденция у этих коммунистов была не в фаворе, — все сводилось к правилам и обычаям. Согласно последним, система наказания была такова: 1) замечания и выговор, 2J пу-.бличное порицание, 3) физическое наказание, но не свыше 25 ударов, 4) тюремное заключение, но не свыше десяти лет, хотя первоначально убийцам назначали и пожизненное. Смертной казни ни теоретически, ни фактически не существовало.

Число иезуитов в "государстве" составляло от 100 до 120. При этом большинство их составляли не испанцы и креолы, а немцы, итальянцы и французы.

Возглавлял "государство иезуитов в Парагвае" ординатор миссий, подчинявшийся парагвайскому провинциалу ордена. Миссии в долинах Параны и Уругвая возглавляли субординаторы. Вся территория делилась на 31 округ (доктрины). Центром каждой доктрины и являлась редукция, представлявшая собой своеобразный город-государство.

  Вечером 1 июня 1691 года путники увидели на левом берегу поселение на холме, хорошо укреплённое стенами и рвом. Это и была редукция Япейю, самая южная и одна из самых крупных.

"Когда утром 2-го июня отцы уже готовились сойти на берег, внезапно раздался страшный шум и грохот, как будто от угрожающего нападения неприятелей. По реке продвигаются два фрегата. Они симулируют морскую битву, непрерывно обмениваясь пушечными выстрелами. В то же время на берегу вступают в сражение два эскадрона кавалерии и две роты пехоты с таким воинственным пылом, что изумлённые зрители не могут поверить своим глазам и ушам…
Блестят мушкеты, бьют барабаны, звучат рожки, флейты и тромпеты".

Так гуарани встречают вновь прибывших иезуитов, согласно своим обычаям. В сопровождении нескольких тысяч индейцев, под колокольный звон, через серию обвитых зеленью триумфальных арок святые отцы идут в церковь.
Она возвышается на огромной площади, в тени пальм, окружена со всех сторон крытыми галереями, за которыми возвышаются здания.