США: от колоний к государству

14 мая 1787 года в Филадельфии открылся Конституционный Конвент. На него прислали делегатов 12 штатов, 13-й – Род-Айленд – отказался участвовать в собрании. Из 74 делегатов, приехало 55, которые стали «отцами-основателями» (Founding Fathers). Правда, из них ко дню голосования за проект Конституции (17 сентября 1787 года) осталось лишь 42 депутата. При этом лишь 38 из них принимали хоть какое-то участие в составлении главного документа страны. Постепенно список «основателей» усыхал, и в 1973 году американский историк Ричард Моррис остановился на семи ключевых фигурах, которые и были признаны авторами Конституции.

Это Джордж Вашингтон, Бенджамин Франклин, Александр Гамильтон, Джон Джей, Джон Адамс, Томас Джефферсон (самое смешное, что он не принимал участия в Конвенте, будучи послом во Франции, но в список попал) и Томас Мэдиссон. Ограничивать ли полный список «отцов-основателей» 74 кандидатурами, или 55-ю, или 42-мя, или 38-ю – американцы спорят по сей день. Стоит отметить и вот еще что – из 55 делегатов, приехавших в Филадельфию, 29 служили во время войны за Независимость в Континентальной армии под началом Вашингтона. То есть почти половина депутатов были знакомы с военной дисциплиной, и признавали авторитет Джорджа Вашингтона, который единогласно был избран президентом Конституционного Конвента.

Конституционный Конвент, 14 мая – 17 сентября 1787 года.

Вашингтон, неуклюже сев в кресло председателя, извинился за неопытность и заранее попросил прощения за возможные ошибки. Представитель Вирджинии Уолтер Пирс записал позже в своем дневнике: «разве не напоминает он (Вашингтон) спасителя страны, подобно Петру Великому… политик и государственный деятель, сущий Цинциннат?».

Вашингтон и очертил проблему, ради которой все собрались: «Правительство потрясено до самой основы, оно падет от дуновения ветра. Одним словом, ему пришел конец, и, если не будет быстро найдено лекарство, неизбежно воцарятся анархия и смятение».

Прежде всего договорились, что будущий документ вступает в силу, лишь получив ратификацию 9 и более штатов (то есть не менее 2/3 от общего количества). Когда начались обсуждения – мнения сразу же разделились. Гамильтон и Мэдиссон предлагали создать государство по образу и подобию Англии, создав двухпалатный парламент, утвердив срок пожизненный правления президента, наделив правителя страны большими правами.

Другую точку зрения отстаивал Франклин. Тот придерживался однопалатного парламента, выборы в который производятся на основе пропорционального представительства. То есть в одном случае предлагалась президентская республика, в другом – парламентская. Надо сказать, что в конечном итоге победила концепция Мэдиссона, хотя и с обширными поправками. Эта концепция вызвала резкое неприятие у представителей Новой Англии, которые в пику Мэдиссону предоставили «план Нью-Джерси», где предлагалось расширить полномочия исполнительной власти лишь в сфере финансов и торговли. И все же «план Нью-Джерси» был отвергнут.

Джеймс Мэдиссон – один из главных разработчиков Конституции США.

В результате появилась классическая пирамида – президент (исполнительная власть), двухпалатный Парламент (Сенат и Конгресс – законодательная власть) и Верховный Суд (соответственно, судебная власть). Новая система была настолько очевидно подчинена интересам крупных собственников, что французский поверенный в делах Отто считал, что по своему типу она приближается к «выборной аристократии или смешанной монархии». Глава исполнительной власти — избираемый сроком на 4 года президент — был наделен такими широкими полномочиями, что впоследствии об американской системе правления стали говорить как об «имперском президентстве».

Конституция предоставляла президенту право утверждать решения конгресса и отклонять их (право вето) в случае, если при повторном рассмотрении конгресс не подтверждал своего первоначального решения 2/3 голосов. Президент являлся верховным главнокомандующим, имел право помиловать, заключать договоры с иностранными державами, назначать членов кабинета, высших дипломатических представителей, а также членов Верховного суда. Однако и заключенные им договоры, и назначения должностных лиц могли приобрести силу только после их одобрения конгрессом. Кроме того, президент ежегодно обязан был представлять конгрессу отчет о положении дел в стране.

И тут некоторые читатели возмущенно спросят: а как же идеалы революции? Ведь вроде как воевали за отказ от диктата сверху, за свободную торговлю, за отсутствие судов, президентов, армии, полиции и т.д. Не есть ли это предательство «идеалов революции»?

Здесь стоит отвлечься и заглянуть немного назад, в предреволюционный 1773 год. Тогда бостонские «сыны свободы» (тайная организация при Бостонском муниципалитете) предложили отказаться от английских товаров и объявить бойкот всему английскому. Но  все остальные коммерсанты других городов просто послали их куда подальше.

Потом разочарованный Самуэль Адамс писал, что «революция в Америке к большому сожалению может опираться только на простых людей». Он конечно не объяснил почему, вернее не так – он говорил прекрасные слова о патриотизме и любви к родине, однако главного он не сказал – в мятеже надо опираться на безграмотную бедноту, которой легко запудрить мозги, и которой нечего терять, но можно много пообещать. По сути все красивые слова о том, что после революции «все возьмем и поделим», что каждому революционеру по плантации с рабами, блэк-джеком и женщинами легкого поведения – это всего лишь предвыборные обещания, цена которым – копейка в базарный день. Отличие США от всего остального мира – что они действительно пытались строить государство без государственных органов, целых четыре года, и в результате оказались в шаге от развала и расчленения страны.

В качестве высшей судебной инстанции конституция учредила Верховный суд, члены которого избирались пожизненно. В глазах консервативно настроенных делегатов конвента это придавало ему особую силу, укрепляло его независимость. Верховный суд был вправе отменить любой закон, решение конгресса или договор, признав их неконституционными. Его заключение являлось окончательным, и ранее принятые решения теряли силу.

Заседание Конвента, дебаты.

Дальнейшие дебаты касались избирательного права. Примечательны слова депутата от Коннектикута Шермана (кстати, именно Шерман предложил компромиссный вариант Конституции, который устроил всех): «Народ должен как можно меньше касаться дел правительства». Речь пошла ни больше, не меньше – об урезании избирательных прав населения. Гамильтон прямо говорил: «Говорят, что глас народа — глас божий. Но сколько бы это ни повторяли, сколько бы в это ни верили, на самом деле положение обстоит иначе. Народ возбудим и непостоянен, редко способен трезво рассуждать и верно решать».

Гамильтон резко издевался над позицией Франклина, который стоял за всеобщее избирательное право, и отмену имущественного ценза для голосования. «Чрезвычайно важно, — говорил Франклин, — чтобы мы не унизили его достоинства и не причинили вреда духу народа…» Ему противоречил Мэдиссон, который безо всяких экивоков рубанул с плеча: «Крупные землевладельцы обязательно должны иметь квоту в правительстве, чтобы поддержать свои бесценные интересы и чтобы сбалансировать так называемое народовластие. Они должны быть представлены таким образом, чтобы защитить меньшинство богатых против большинства бедных».

Но тут включились в дискуссию менее радикальные члены Ковента. Депутат от Коннектикута Элсворт сказал: «Избирательное право — это деликатный вопрос, оно строго охраняется большинством конституций штатов. Народ не захочет поддержать конституцию страны, если она лишит его избирательных прав». Позже с ним был вынужден согласиться и Мэдиссон:

«Избирательное право — одно из основных условий республиканского правления…».

Тем не менее депутаты оставили в силе имущественные ограничения, позволявшие голосовать, в соответствии с внутренними законами штатов. Вместе с тем было решено, что дебаты ведутся втайне от общества. Репортеров внутрь не пустили, а Вашингтон, найдя какую-то мятую резолюцию, отброшенную в угол, устроил форменный разнос депутатам. Вытащив и подняв над головой смятый клочок, он произнес сдавленным голосом: «Прошу джентльменов быть более аккуратными, чтобы наши дела не стали достоянием газет и не растревожили общественное спокойствие преждевременными предположениями. Пусть тот, кому принадлежит документ, возьмет его!». Он бросил злосчастную бумажку на стол и, повествует Пирс, «поклонился, взял шляпу и вышел из зала с таким суровым достоинством, что все были встревожены… Поразительно, что никто из присутствующих не признался, что документ принадлежит ему».

Меж тем, пока «отцы-основатели» ссорились, спорили и соглашались за наглухо закрытыми дверьми конституционного конвента, по стране уже распространялись слухи и дикие предположения, что там решат. Поговаривали, что предложат корону сыну Георга III, иные доподлинно знали — из чувства благодарности пригласят править принца французского королевского дома. Слухи по стране шли один другого чудовищнее.

В Конвенте все шло своим чередом. Встал вопрос о представительстве в Конгрессе (под Конгрессом мы понимаем Палату Представителей конечно же) и Сенате. Депутаты южных штатов настаивали, что количество депутатов в обоих законодательных органах должно определяться пропорционально численности населения. И это понятно, поскольку южные штаты были густо населены.

В пику им северные штаты говорили, с каждый штат в Конгрессе и Сенате должен иметь одинаковое количество представителей. В конце концов приняли компромиссное решение – в Сенат идут по два представителя от штата, а в Конгресс депутаты избираются пропорционально численности населения.

Отдельно стоял вопрос и о рабстве. Северные штаты были за полную отмену рабства. Но не из-за гуманистических побуждений или человечности. Не подумайте ничего хорошего. Скажем, своих рабов, которые были в Новой Англии до революции, местные штаты не освободили, а… продали в южные штаты! Логично, зачем деньги терять-то? Имущество – оно денег стоит!

Отмену рабства Север хотел по другой причине – появлялось много рабочих рук, готовых работать по низкой ставке, соответственно можно было снизить зарплаты и нанимать штрейкбрехеров. За полтора года до созыва Конвента делегат Виргинии в Континентальном конгрессе Ч. Томпсон писал, что рабство, с его точки зрения, — это раковая опухоль, которую необходимо удалить.

«Если нельзя сделать этого при помощи религии, разума или философии,— отмечал он,— я  уверен,   что   в   один   прекрасный   день это будет сделано ценой крови».

Джордж Вашингтон и его раб-камердинер Уильям Ли. Первый президент был рабовладельцем и плантатором, и в целом поддерживал рабство, хотя после своей смерти дал своим рабам вольную.

Однако на Конвенте вопрос о рабстве чуть не расколол страну на две части. Так, как это произошло в 1860-х годах. Представители южных штатов заявили о возможности кровопролития, если не будут приняты их условия. Они заняли ультимативную позицию: в случае запрещения ввоза рабов пригрозили отказом подписать конституцию и выйти из Союза. Цитата из книги Яковлева «Джордж Вашингтон»:

«В конституции записали, что ввоз рабов в страну будет запрещен после 1808 года. Это было вызвано отнюдь не высшими альтруистическими соображениями, а трезвым экономическим подсчетом. Делегат Конвента Эллсворс сказал: «В Вирджинии и Мэриленде рабы размножаются очень быстро, и дешевле выращивать их, чем ввозить, однако в губительных болотах необходим приток рабов из-за рубежа… Поэтому запретив немедленно ввоз рабов, мы будем несправедливы к Южной Каролине и Джорджии. Давайте не смешивать. По мере роста населения количество бедных рабочих настолько возрастет, что сделает бесполезными рабов». Конституция оставила институт рабства в неприкосновенности, а южные штаты согласились с тем, что будущий конгресс сможет вводить протекционистские товары. Это было выгодно буржуазии северных штатов».

По этому поводу очень иронизировал Карл Маркс: «Конституция признает рабов собственностью и обязывает правительство Союза защищать эту собственность. Великолепный пример демократических ценностей!».

Следующий вопрос – проблема долгов. Опять цитата: «Проблема долгов конгресса и штатов была решена в интересах крупных спекулянтов, скупивших по оценке Ч. Бирда обязательств, по крайней мере, на 40 миллионов долларов, то есть две трети тогдашней общей задолженности в США. Теперь бумажки подлежали оплате звонкой монетой. Штатам отныне запрещался выпуск бумажных денег, эмиссия валюты становилась исключительной прерогативой федерального правительства.

Ч. Бирд, исчерпывающим образом рассмотрев работы конституционного Конвента, заключил: «Подавляющее большинство делегатов, по крайней мере пять шестых, были непосредственно, прямо и лично заинтересованы в исходе их трудов в Филадельфии и в большей или меньшей степени экономически выиграли от принятия конституции». И с ними Вашингтон.

Облекая в жарких спорах в пышную фразеологию меркантильные интересы, конвент как-то забыл, что собирались основать демократическую республику. Когда текст конституции был отпечатан и роздан для окончательного утверждения, старый друг и политический наставник Вашингтона накануне войны за независимость Масон предрек: планируемое правительство кончит «либо монархией, либо коррумпированной тиранической аристократией».

Когда начали финальные слушания – старый друг Вашингтона Мэйсон, прочитав документ, сказал, что создали нечто, что кончит «либо монархией, либо коррумпированной тиранической аристократией». У президента Конвента глаза полезли на лоб – как же так? Ведь четыре месяца непрерывных дебатов, споров, почти все настроены революционно, демократы – аж пробы негде ставить, а документ на выходе – тиранический и монархический! Почему?

Голосование по согласованному проекту Конституции.

Создавая государство приходится искать компромисс между силовыми решениями власти и свободой отдельной личности. И многие народы до США приходили к этому компромиссу через войны, горе, кровь, отстаивание своих прав, и т.д.

Но что же делать с этой в общем-то бесполезной конституцией? На чтении окончательного варианта вопросы сыпались один за другим. Выросшие в английской правовой системе американцы спрашивали, а где «Хабеас Корпус Акт», а где положения «Билля о правах», а где в конце-концов упоминание Бога, всеблагого и всемогущего?

Над залом повисла гнетущая тишина, которая прервалась насмешливым голосом Гамильтона: «Мы забыли!».

И вот эту конституцию начали голосовать, предварительно договорившись, что в нее можно будет вносить поправки (на данный момент в Конституцию США внесено 27 поправок). Голосовали, по выражению Пикни, «учитывая опасность всеобщего смятения и возможность конечного решения мечом». И проголосовали. 17 сентября 1787 года Конституционный Конвент завершил работу. Текст Конституции направили конгрессу для рассылки штатам, а протоколы конвента, остававшиеся секретными, поручили хранить надежному Вашингтону. С тем и разъехались. Три делегата – Рэндольф, Мэйсон и Джерри, отказались подписать окончательный проект Конституции, назвав ее в нынешнем виде «бесполезным клочком бумаги».

Опять цитата: «Процедура предстоявшей ратификации — для вступления в силу было необходимо согласие девяти штатов — была задумана так, чтобы массы не сказали свое слово. В штатах надлежало избрать конвенты, которым и предстояло высказаться по поводу конституции. Конвенты избирались на основе существовавшего порядка — избирателями могли быть только белые мужчины, имевшие высокий имущественный ценз. Бедняки, неграмотные, женщины и негры избирательных прав не имели. В округленных цифрах в выборах конвентов приняло участие 160 тысяч человек, пять процентов от всего населения или один из каждых четырех-пяти белых мужчин.

Споры, развернувшиеся по всей стране с обнародованием конституции, практически что-либо значили только для этих 160 тысяч. Остальным полагалось безмолвствовать, пока ораторы и писаки надрывались, толкуя о великих принципах, осеняющих путь освобожденного народа».

А строительство нового правительства и двухпалатного парламента, состоящего из Палаты Представителей и Сената, началось через год после утверждения Конституции – 13 сентября 1788 года. Временной резиденцией правительства был избран город Нью-Йорк, но чтобы правительство не испытывало на себе давление какого-либо промышленного лобби, было решено в будущем построить совершенно новую столицу.