kornevа. Кто стоял за восстанием Спартака? (9 из 12) ДРЕВНИЙ РИМ ГЛАЗАМИ XXI ВЕКАПредыдущая часть ***** Начало
КАМОРРА, КУ-КЛУКС-КЛАН И СУБКОМАНДАНТЕ МАРКОС
Здесь нужно отдать должное Андрею Валентинову (книга «Спартак»), впервые обратившему внимание на сетевой характер начальной стадии восстания. Валентинов предположил, что Спартак поначалу не стремился собрать все подотчетные ему отряды в один кулак, а оставил их рассредоточенными по региону. Это позволяло увеличить контролируемый ареал, решить проблему со снабжением и, самое главное, дезориентировать противника. И только в случае необходимости все отряды молниеносно соединялись в одно целое и обрушивались на врага. А потом снова разбегались по своим районам. Римляне долгое время принимали головной отряд Спартака, базировавшийся на Везувии, за всю армию целиком. Заниженная оценка числа спартаковцев приводила к отправке заведомо недостаточных карательных сил, и они закономерно терпели поражения.
Последней жертвой этой иллюзии стал легат Клавдий Глабр, - первый поименованный в источниках военачальник карательного отряда. Он обложил штаб Спартака на Везувии, не подозревая, что большая часть восставших рассредоточена за пределами мышеловки. И ночью они обрушились на его лагерь со всех сторон, многократно превосходящими силами. Красивая легенда об альпинистском спуске, которая связана с этим эпизодом, по версии Валентинова имеет вспомогательное значение. С Везувия мог спуститься лишь небольшой отряд: сам Спартак и другие командиры, призванные координировать совместную атаку. Но основные силы восставших подошли именно со стороны. Эта версия мне кажется более реалистичной, чем отраженная в источниках и представляющая одного из лучших полководцев античности заведомым профаном, согласившимся попасть в мышеловку.
Рассуждая в рамках гипотезы Валентинова, предполагаем, что на первых порах Спартак со своими гладиаторами был лишь координатором сети партизанских отрядов, охватывавшей обширную территорию. Причем большинство из этих отрядов возникло еще до Спартака и состояло из обездоленных сулланцами сторонников демократической партии. И здесь пришло время задать главный вопрос нашего исследования: кому было выгодно существование этой сети? Как мы уже выяснили в Главе 6, на первых порах силы, стоявшие за Спартаком, могли иметь цели лишь локального масштаба. Предположим, что это были региональные элиты, пострадавшие от сулланских конфискаций как прямо, так и косвенно, через умаление своего влияния в регионе.
Конфискованные Суллой земли частично стали базой для основания ветеранских колоний, выпадавших из-под влияния местных элит. А по большей части попали в руки к олигархическим приспешникам Суллы (типа Красса) и к тем олигархам, кому они эти земли могли продать. Перераспределение земельной собственности неизбежно изменило баланс власти и влияния в регионах Южной Италии, умалив значение даже тех местных землевладельцев и представителей городской верхушки, которые избежали репрессий. Самым неприятным для старых региональных элит было то, что новые собственники имели прямой доступ к столичному административному ресурсу и могли не считаться с местными влиятельными людьми. Отодвинутыми в сторону оказались и региональные финансисты, инвестировавшие в интенсивное сельское хозяйство: новые собственники притащили за собой столичный финансовый капитал. Вторжение новых собственников косвенно могло повредить торговым полугреческим городам Южной Италии, таким как Неаполь, Тарент, Регий, которые в ходе предшествующих гражданских войн сумели остаться в стороне от борьбы и сохранить свои богатства и свои земли. Очевидно, ареал торговой, кредитной и предпринимательской деятельности местной финансовой верхушки простирался на всю Южную Италию. И вот теперь им пришлось потесниться перед лицом римского капитала и римских рейдеров, опирающихся на превосходящий админресурс.
Прямое восстание против столицы не имело перспектив и закончилось бы потерей всего, как показал опыт гражданских войн и сулланских репрессий. Региональным элитам могла помочь только кампания анонимного террора против пришельцев. Нужно было сделать местные земли минимально привлекательными для новых собственников. И притом так, чтобы сила, стоящая за спиной у террористов, не была очевидной. Да, кстати, мы ведь в Южной Италии, а традиции Каморры (неаполитанской мафии) родились отнюдь не в XX веке. Кто уничтожает римские виллы и убивает сулланских колонистов? Уважаемый Дон Корлеоне из Неаполя? Да нет, что вы: просто «бандиты», «беглые рабы», «какое-то отребье». Дону Корлеоне, напротив, стыдно за разгул насилия в регионе, и в знак уважения он готов купить ваше разоренное поместье за десятую часть первоначальной цены. Примерно по такой схеме (но с меньшей заботой о маскировке) на Северном Кавказе была отобрана собственность у русских.
Не случайно наиболее упорным противником Спартака стал финансист Красс, один из главных рейдеров сулланской поры. Он не только зарабатывал себе политические очки, но и защищал свою неправедную собственность в Южной Италии. Можно представить себе облегчение римских собственников, когда они узнали о назначении Красса. Очевидно, цены на «бросовую» южноиталийскую землю тут же возросли. Понятно и затягивание войны со стороны Красса, его переход к обороне на целых полгода. Ситуацию неустойчивого равновесия, полностью зависящую от его действий, он мог использовать для спекуляций на земельном рынке. Обескураженные успехами Красса в скупке местной земли, союзники Спартака, по-видимому, были вынуждены подтолкнуть его к тактически невыгодным наступательным действиям, что и привело к быстрому поражению восставших.
Продолжая искать уместные исторические аналогии, вспомним раннюю историю Ку-Клукс-Клана в Южных штатах США, который для проигравшей стороны стал продолжением гражданской войны иными средствами. (Аналогия с ККК здесь затрагивает не идеологию расизма, а сходные организационные формы и приемы борьбы) Цель у Клана была примерно такая же: минимизировать социально-политические и экономические последствия поражения в войне, восстановить влияние проигравших войну местных элит, которые утратили поддержку со стороны федерального админресурса. По аналогии с американским, марианский «ККК» в Южной Италии, возможно, включал в себя не только партизан, но и значительную массу гражданского населения, которая участвовала в акциях лишь эпизодически. Впоследствии на эту сеть мог опираться контроль Спартака за регионами, вовлеченными в восстание.
Насколько оправдано проводить аналогии между столь отдаленными эпохами? Здесь следует вспомнить, что античное общество, особенно в Италии, по своей способности к самоорганизации ничем не уступало Америке XIX века. Помимо муниципальных форм организации, ему были знакомы коллегии («гильдии», «профсоюзы»), гетерии (политические клубы, тайные общества), землячества, диаспоры, международные сети гостеприимцев, а также кланы, создаваемые на основе отношений патрон-клиент. В случае с ККК речь идет не только об аналогии, но и о заимствовании, в определенной степени. Если символы государственности США отсылают к Древнему Риму, то организаторы ККК, очевидно, имели в виду древнегреческие гетерии – тайные политические союзы, создававшиеся аристократами, чтобы давать отпор «зарвавшемуся» демосу путем террора и провокаций. Во всяком случае, слово «κύκλος» («круг»), от которого произведено название ККК, - греческого происхождения.
В Главе 7 мы выяснили, что в Италии должна была притаиться значительная часть армии консула Лепида, разгромленной олигархами (при опоре на ветеранов Суллы) в 78 г. до н.э. Наиболее скомпрометированная часть этого войска могла уйти в партизаны, а остальные – разойтись по домам и быть на стороже, в ожидании возможных репрессий. Нет ничего неправдоподобного в том, что эти люди, в союзе с недовольными местными элитами, образовали нечто в роде «ККК», поддерживая между собой связь и защищая свои позиции террористическими методами.
Эта гипотеза находит косвенное подтверждение в «неслучившемся апокалипсисе», о котором написано в Главе 8. Вакуум власти на территории, где активность восставших блокировала действия полиции, неминуемо привел бы к столь же печальным последствиям для экономики и демографии Италии, что и прямой геноцид со стороны армии Спартака. Постарались бы стихийные банды из освободившихся рабов, люмпенов и криминального элемента, у которых не было причин себя сдерживать. Трех лет никем не сдерживаемого бандитизма хватило бы, чтобы превратить Южную Италию в пустыню даже при умеренности основной армии восставших. (Напомню, что после гражданских войн большинство городов Южной Италии было лишено городских стен и защитников) Умеренность ущерба, нанесенного Италии восстанием, требовала не только сдержанности со стороны основной армии Спартака, но и борьбы с многочисленными стихийными бандами. Если на практике ущерб оказался минимальным, то значит, настоящего вакуума власти там не было. Кто-то заботился о порядке.
Любопытный вопрос, на который историки отказываются отвечать: кто хозяйничал в Южной Италии, пока Спартак совершал многомесячный рейд на север полуострова? О приходе сюда крупных римских сил до возвращения Спартака источники ничего не сообщают. Никаких сведений о насаждении в захваченных регионах собственных спартаковских органов власти мы тоже не имеем. Эту роль могла взять на себя уже существующая сеть марианских «ККК» и связанные с ней региональные элиты. Возвращаясь сюда с весьма внушительной армией (не менее 50 тысяч бойцов, и еще столько же обозников и нонкомбатантов), Спартак явно не готовился найти там «выжженную землю» с разбежавшимся населением, терроризированным бандами гастарбайтеров. О голоде в армии Спартака сообщают, только когда Красс запер его на пятачке в Бруттии и продержал там много месяцев. При этом всю последнюю кампанию (более полугода) Спартак имел достаточно продовольствия, чтобы держать армию вместе (сохраняя способность в решающий момент обрушиться на врага всеми своими силами) и совершать стремительные перемещения (не задерживаясь для сбора провианта).
Разумно предположить, что место официальных властей в регионе взял на себя марианский «ККК», подкрепляемый партизанской сетью. Та же теневая власть, очевидно, заботилась и о снабжении постоянно разраставшейся армии Спартака, заранее готовя «магазины» в местах предполагаемых походов. Основная армия Спартака всегда была лишь «вершиной айсберга», которая прикрывала разветвленную партизанскую сеть и оттягивала на себя удары карателей. В то время как регионалисты, через партизан и марианский «ККК», явочным порядком осуществляли контроль над Южной Италией и вытесняли оттуда нежелательных «мигрантов». С другой стороны, контроль за снабжением позволял региональным элитам влиять на решения Спартака. Угроза прекратить снабжение, на фоне противостояния с армией Красса, могла быть воспринята повстанцами вполне серьезно. Это угрожало не только ослабить силы армии, из-за необходимости выделить отряды фуражиров, но и спровоцировать внутренние раздоры (о которых нам сообщают историки).
Эту линию рассуждений можно и обратить. Не для того ли Спартак и появился, чтобы ограничить партизанскую стихию после окончания гражданской войны и направить «революционное насилие» в строго определенное русло? Главной проблемой для организаторов адресного анонимного террора является контроль за рассеянными по местности автономными отрядами. У разбойников, даже самых «благородных», постепенно «срывает крышу». Для того чтобы насилие было адресным, и не затрагивало владения организаторов террора и их союзников, банды нужно держать в «ежовых рукавицах». Банда, которая вместо сулланских поселенцев или виллы римского олигарха напала на поместье местного нобиля, должна быть сурово наказана. Значит, нужен «смотрящий»: особая, самая крупная и свирепая банда, готовая жестоко расправиться с непокорными. Эта банда, по возможности, должна быть чужеродна основному контингенту партизанских отрядов, чтобы нагонять побольше страха и не испытывать сантиментов, осуществляя возмездие. (Вспомним, что ядром большевистской карательной системы были поначалу отряды китайцев, латышей и венгров) И она никоим образом не должна указывать на истинных хозяев положения, быть как бы «пришлой», «чужой». Кто может лучше сыграть эту роль, чем ватага беглых головорезов-гладиаторов?
Люди, организовавшие побег 70-ти гладиаторов из Капуи, по-видимому, прочили Спартака на роль «смотрящего» над бандами в регионе. Инсценировка с побегом потребовалась, чтобы надежно замести следы. Использование наемных или купленных гладиаторов для разных темных делишек к тому времени уже было обыденным явлением у римской элиты. Если бы Спартак с отрядом гладиаторов вдруг «вынырнул из пустоты», римские власти, в конце концов, вышли бы на его нанимателей. А так он «официально сбежал». И «случайно» встретил по дороге обоз с оружием. Был ли посвящен в заговор хозяин лудуса, Лентул Батиат, не столь важно. Ему могли сообщить только часть информации: выдали денег и список гладиаторов, которых необходимо выкупить у таких то хозяев, якобы для использования на следующих играх (по просьбе влиятельного лица, желающего соблюсти анонимность). А после случившегося он благоразумно держал язык за зубами.
Гипотеза о заговоре регионалистов позволяет объяснить странное промедление римлян. Спартаковцы получили почти целый год форы для организации своих сил. Скорее всего, через своих людей в местных органах власти заговорщики дозировали информацию о масштабах восстания. Сенату скармливали версию о том, что разбой в регионе осуществляется множеством разрозненных банд. Для отвода глаз посылались мелкие отряды для борьбы с этим бандами, которые легко уничтожались партизанской сетью. Может быть, иногда карателям давали возможность «рапортовать об успехах», сдавая им банды, не лояльные Спартаку. При этом степень организованности сетевого движения всячески скрывалась, и все «стрелки» переводились на «неубиваемый» отряд Спартака.
Попытка расширить партизанскую сеть на другие регионы, вероятно, была главной целью спартаковского похода в Среднюю и Северную Италию. По крайней мере в одном регионе, где элиты тоже пострадали от сулланских конфискаций и переселений, Спартаку это удалось. Мы знаем, что уже после поражения основных сил Спартака, Помпею пришлось сражаться с достаточно крупной группировкой повстанцев в Этрурии.
Спартак предстает перед нами в новом свете: не как самопальный Робин Гуд, «тырящий кошельки» для бедных, а как герой сетевого антиглобалистского сопротивления, античный аналог «субкоманданте Маркоса» (см. фото в начале этой главы). Искушенные в политике элиты Южной Италии гораздо ранее XX века придумали эту «фишку»: анонимная фигура народного лидера, за которой прячутся реальные элиты. Спортивная кличка «Спартак» в этом смысле не меньшее издевательство над противниками, чем ироничный титул «субкоманданте». Со своим «низким» имиджем гладиатора, выводившим его за рамки публичной политики, Спартак был идеальным прикрытием для элит, боявшихся открытого столкновения с римской верхушкой. (Параллели с Украиной и Кавказом проводите сами)
Иллюстрация. Новая эстетика альтерглобализма. Сначала на Украине, далее - везде.
Итак, на первом этапе за восстанием Спартака мог стоять заговор южноиталийских регионалистов, пострадавших в ходе репрессий Суллы, которые путем анонимного адресного террора хотели подорвать позиции столичной элиты в своих регионах и вернуть себе собственность и влияние. О том, кто мог стоять за Спартаком на следующем этапе восстания, и нужна ли вообще такая гипотеза, мы узнаем, подробно изучив маршрут его перемещений.
Продолжение
Итак, «варвар» Спартак со своей «ордой гладиаторов» оказался последней надеждой эллинистической интеллигенции. Желая того или нет, он выполнял волю Аристотеля, на сохранение многополярности античной ойкумены, и волю Платона, на формирование в Великой Греции могучего идеального государства, оплота эллинской свободы и эллинской культуры, способного дать отпор и ярости северных варваров, и восточному религиозному мракобесию. Поражение Спартака оказалось в то же время и поражением всей античной цивилизации, которую господство римской олигархии в конце концов привело к стагнации, азиатской реакции и погружению в Темные Века.
