Эта гениальная манипуляция сознанием возникла так давно (в конце XV - начале XVI века) и въелась в наше сознание так глубоко, что мы уже почти неспособны представить себе мир без национальных государств. Проектируя наше миропонимание в прошлое, мы и там видим национальные государства с присущим им духом беззаветного патриотризма и "отечественными" войнами, забывая при этом, что до самого XVI и ещё долгое время после XVI века простой народ во всем мире и не думал о нациях. Ведь то была эпоха феодальной раздробленности.
Кругозор любого плебея или даже мелкого местного аристократа ограничивался ближайшей окрестностью и властвующим над ним сюзереном. Этот сюзерен, в свою очередь, знал лишь своего сюзерена, однако по мере восхождения по этим ступеням реальная власть усиливалась далеко не так значительно, как мы сегодня можем представить, ибо "вассал моего вассала - не мой вассал". Короли стояли на вершине феодальной лестницы, но они не были королями в современном смысле, так как не было народа, который смотрел бы на короля как на воплощение своей (еще не придуманной в то время) национальной идеи.
В начале XVI века В Европе начался процесс глобализации, финал которого мы наблюдаем сегодня. Суть этого процесса - решительное укрупнение центральной власти, усиление государств, завоевание ими всего мира за пределами Европы и подчинение более сильных европейских государств более слабыми. Нескольким политическим элитам Европы предстояло овладеть всем миром и в конце концов сойтись в последней схватке за право полного объединения всей планеты под одной-единственной "короной".
Естественно, при этом национальная идея становится уже обузой и успешно преодолевается новой пламенной идеей - идеей общечеловеческих ценностей. "Общечеловеческие ценности" сегодня являются таким же сногсшибательным идеологическим тараном, каким на промежуточном этапе глобализации была идея нации. Ибо вначале надлежало максимально укрупнить госудаства, а потом уже (в мировых войнах) выяснять, какое из них достойно остаться единственно-правильным общечеловеческим государством.
Да-да! как ни странно это звучит, идея нации была лишь промежуточным идейным звеном в цепочке, ведущей к "общечеловеческим ценностей". Она заставила обывателя мыслить глобальнее, оторвать свое внимание от ближайшей окрестности и от непосредственного начальства.
Всё это началось лишь в XVI веке. До того не было самой идеи глобального господства над всем миром, как не было и "всего мира", не было даже и глобуса.
Однако уже и в ту эпоху было несколько важных исключений из этого правила, важнейшим из которых для нас является Россия. Московское княжество сделалось унитарным задолго до Макиавелли, и в эпоху возникновения национальных государств оно вошло уже в виде сильного унитарного государства, жители которого осознавали себя единым глобальным целым - а не просто рязанцами, новгородцами, владимирцами. Но это была НЕ национальная идея.
Россию соединила идея религиозная. Московиты ощущали себя и были прежде всего православными, а потом уже рязанцами и владимирцами. Среди них были и русские, и принявшие Православие финно-угорские народы. Не было национальной идеи - не было и препятствия к смешению и слянию народов. На каком языке ты ни говорил, будучи православным ты был полноправным членом общества. Их были миллионы, все они смотрели на Московского великого князя как на легитимного защитника веры и верховного судью и правителя православного люда любой национальности.
Благодаря Православию Россия вошла в эпоху глобализации сильной державой, способной достойно выдержать удар грядуших глобальных конфликтов. Православная церковь сама сформировала вокруг себя унитарное государство как защитный кокон от агрессии иноверных.
Но та исключительная роль, которую сыграло Православие в формировании унитарного Московского государства, не могла не сказаться на направлении его последующей истории. Эта история, вопреки всему, продолжается и сегодня.
Московские князья осознавали себя как защитники Православной веры и потому воспринимали как вызов наличие рядом православного народа, находящегося под господством иноверного государства, Великого княжества Литовского. Европа начала глобализацию с Конкисты, с завоевания всего остального мира. И Москва вошла в эпоху глобализации со своей собственной Конкистой. В 1492 году началась война Москвы с Литвой, которая длилась с перерывами триста лет, пока в конце XVIII века под короной Московского императора не оказались все православные восточные славяне.
Дальнейшее развитие и расширение России не могло не быть направлено на юго-запад, в сторону древней Византии и здесь мы столкнулись с Британией, и это столкновение оказалось смертельным. Но это отдельная важная тема, которой мы касаемся здесь лишь потому, что вопрос глобализации неотделим от вопроса о мировой элите.
А вопрос о мировой элите неотделим от вопроса об абсолютной Власти, власти Бога.
Мировая элита имеет много уровней, и все те, кто там считаются игроками с точки зрения более низкого уровня, являются в действительности фишками игроков более высокого уровня. Дьвол манипулирует "богами", те в свою очередь - "детьми богов", наследственными аристократами, которые и стоят за кулисами современной политики, управляя всякими там масонами, а также Ротшильдами и Рокфеллерами - с этого уровня "игроки" появляются на сцене и уже становится возможным проследить политическую иерархию. Более высокие уровни наблюдению практически недоступны. Но ни на одном, даже самом высоком из этих уровней власть не является абсолютной, так как есть высший, Божественный уровень иерархии власти.
Ведь сам Бог манипулирует теми, кто не желает ему служить добровольно. И от этого не уйти, не укрыться. У каждого из нас есть простой выбор: или служить Богу сознательно и добровольно, или же быть бессознательным инструментом Его Промысла. Дьявол однажды сделал дурной выбор, и с тех пор он является лишь слепым орудием Божественного промышления о мире.
Как бы мы ни старались быть самостоятельными игроками, мы всегда остаемся лишь фишками в руках игроков более высокого уровня, которые благодаря своему интеллектуальному превосходству предвидят и направляют наши действия. Однако у каждого человека есть возможность быть напрямую рабом Бога, находиться в Его непосредственном подчинении. К этому и призывают нас отцы Церкви, разъясняя, что все начальствующие - как в Церкви, так и в миру - лишь инструменты Его промысла. Не в том смысл церковного послушания, чтобы становиться рабом человека, но в том, чтобы использовать церковную иерархию (как и вообще все обстоятельства жизни) по прямому назначению - как инструмент познания воли Господа.
Эта возможность была утрачена нашими далекими предками в незапамятные времена, она сохранялась среди пророков в иудейском народе, заново открылась для всех людей в пришествии Христа, и дошла до русского народа в Крещении (988).
Эта возможность человека выйти из-под властной иерархии падшего мира очень нежелательна для дьявола, начальника этой иерархии. И борьба дьявола с Церковью составляла суть и смысл европейской истории первого тысячелетия, вплоть до Великой Схизмы (1054), когда Европа утратила Православие, а Православная Церковь утратила Византийскую империю - хотя обе эти утраты произошли не тотчас, а проявились постепенно на протяжении слудующих полутора веков. Отделение Католичества от Православия стало по-настоящему необратимым в 1204 году, когда католики разорили Царьград, не пощадив ни людей, ни святынь. Но по сути, по смыслу, это произошло на 150 лет раньше, когда Православная церковь отреклась папских претензий на сюзеренитет и (ошибочно) понадеялась на сюзеренитет Императора. Я говорю о Великой Схизме, об разделении церквей (1053).
Для дьявола это был радостный день, в который он начал плести интригу, возбуждая рознь в среде Византийской аристократии. В результате этой розни часть византийской аристократии перебазировалась в Венецию, сплетясь неразрывными узами с тамошней аристократией и утратив связь с Православием. А затем направила на Византию Четвертый Крестовый поход (1204), окончательно разорив и победив таким образом древнейшую в Европе ромейскую элиту. С этого времени Венеция на несколько веков стала главным государством Европы, так как там теперь находился её мозг. И ныне потомки этой аристократии составляют костяк ушедшей под воду Британской Империи.
http://gabblgob.livejournal.com/1085399.html
http://telemax-spb.livejournal.com/206003.html
В то же самое время Бог, управляющий миром, начал создавать далеко на севере новый центр православной власти. Вернее, на век раньше. В 1221 году рождается Александр Невский, но уже в XII веке русские князья, переместившись с (будущей) Украины на Север, начинают активно строить там новые города. Города играли очень важную роль в период "феодальной раздробленности", потому что они были независимы от власти князей - как у нас, так и на Западе - это объясняется военно-стретегическими причинами, техническим уровнем того времени. Об этом прекрасно пишет Богемик, о том же свидетельствует и С.Соловьев - самый глубокий и интересный из историков России.
Итак, в ту эпоху, когда Византия становится обречена на гибель вследствие окончательного разрыва с Римом (колыбелью Византии), Бог устраивает так, что русские князья укрепляют свою власть строительством новых городов на новой, ещё плохо осноенной земле Севера, которая и станет потом колыбелью государства Московского, которое окажется способным более четырех веков противостоять неодолимому для прочих народов Земли напору глобализации. Эти города, в отличие от старых и гордых городов на Украине и на самом Севере (как Суздаль) изначально смотрят на князя как на своего суверенного правителя. Потому и князья на Севере иные, чем на юге - "гордые", не желающие участвовать в традиционной для Руси той эпохе непрерывной ротации, чехарде власти, когда князья постоянно перемещаются из одного места в другое. Князья Севера смотрят на свой город и на свою землю как на вотчину, наследственное владение. И тем самым нарушается сам принцип взаимодействия Рюриковичей, и становится желательной централизация всей земли, переход её под единоличное владычества одного человека - как показал опыт истории - Московского князя.
Московия, будучи изначально лишь окраиной, "колонией" Киевской Руси, необыкновенно усиливается. В эпоху феодальной раздробленности, когда вся Европа разорвана на части амбициями мелких князьков, Московия, опережая эпоху, мало-помалу превращается в великую державу, способную претендовать на первое место в Европе.
Сейчас мы этого не осознаем, но ведь единство русского языка, обнимающее необозримые пространства, легко могло не состояться, если бы в ту эпоху Москва не объединила все земли под свой контроль. Новгородское и рязанское, смоленское и нижегородское наречия могли разойтись так же далеко, как русский и украинский языки на сегодня. Не говорю уже о том, что на всех этих землях сегодня могла бы звучать по преимуществу татарская или мордовская речь. Невозможно переоценить значение для русской истории строительства князьями новых городов на Севере в европейску эпоху Возрождения (читай, доминирования Венецианской элиты).
В эпоху глобализации Россия вошла наступательно, не в качестве жертвы, но в качестве хищника. В 1492 году, в год открытия Америки Колумбом, Россия начала завоевание Литовского княжества, которое заняло у неё более двух веков и осталось в народной памяти как "война с Польшей". Литва (читай - Белоруссия плюс Украина) действительно прибегла к союзу с Польшей, чтобы отбиться от внезапно явившегося с Востока гиганта, способного выставлять неисчислимые ресурсы и демонстрировавшего несгибаемую решимость во что бы то ни стало и любой ценой объединить, собрать под собой все русские земли.
Москва осознавала эту войну как борьбу за Православие, которое действительно было в Литовском княжестве более или менее гонимым, так как там доминировало католичество. Сегодня много говорят, что Великое княжество Литовское было очень веротерпимым и православным там жилось лучше некуда - но это, мягко говоря, преувеличение. А главное, сторонники этой доброй концепции забывают, что эта веротерпимость была во многом вынуждена (1) необходимостью идеологического противостояния Москве (2) появлением на арене еще и новых, протестантских конфессий, которые выступили неожиданными "союзниками" Православия в вопросе о веротерпимости. А в предшествовавший период с "веротерпимостью" в Литве было не очень. Православные князьки то и дело перебегали из Литвы под покровительство Москвы, свидетельствуя о религиозном давлении на них.
Так или иначе, действительное значение этой более чем двухсотлетней борьбы между Западной Русью, находящейся под властью польско-литовской шляхты, и Восточной Русью, которую объединила Москва, было в том, что кому-то эта территория неизбежно должна была достаться. Понять и принять эту логику нелегко. Её и сегодня многие не могут понять и принять, несмотря на то, что сегодня надо быть слепым, чтобы не видеть, что независимых государств уже не бывает - а тогда ещё была надежда, что такая независимость возможна. Будущие Украина и Белоруссия должны были оказать вначале в составе и под властью (тут два варианта) Москвы или Польши - а затем в этом составе сражаться с немцами, французами, британцами - и наконец, с американцами. Такова тяжелая, античеловеческая логика эпохи глобализации.
Литва в любом случае не сохранила бы независимости, так как она была слабее и Москвы, и Польши в отдельности. А если бы Западная Русь оказалась под Польшей, Православию там неизбежно настал бы конец. И потому Московский лозунг войны за Православие был больше чем идеологемой. За ним стояла суровая реальность истории.
Вечная мечта Украины быть ничьей и никакой - тоска по прошлому, по уже отдаленной эпохе, когда не было никаких мировых элит и не было вопроса о подчинении или противостоянии той или иной мировой элите. Украинец по плоти или по духу (то есть, либеральный христианин) не желает верить в конспирологию
Беда в том, что Россия сама утратила веру, потеряла Православие. Эта утрата произошла не вдруг, болезнь развивалась плавно и постепенно. Её развитие можно проследить по документам на протяжении последних трех веков. Например, в Московскоv регионе России в XVIII-XX веках практически не строились новые храмы - в этом не было нужды. Напротив, приходилось укрупнять приходы, так как прихожан было слишком мало, чтобы обеспечить священника. И это при том, что населние росло очень быстро - примерно в три раза за сто лет. Население Клинского района в период 1700-1900 выросло примерно в десять раз, а число храмов осталось прежним - а они ещё и пустовали.
По всей России к моменту революции было примерно 40 000 храмов на полторы сотни миллионов населения. Эта катастрофическая цифра - несколько тысяч (!) прихожан на один храм - показывает, что к началу XX века люди на службу в Церковь уже практически не ходили. Так, изредка, по большим праздникам.
Этот процесс легко прослеживается по документам начиная с восемнадцатого века, когда у нас стали много писать документов. Но легко сообразить, что он начался раньше. Уже Смута ясно показывает оскудение в русском народе веры. Восстановление православной монархии после Смуты - это был подвиг, потребовавший предельного напряжения воли народа к последовательно-религиозной организации жизни, по византийскому образцу. Значит, воли этой оставалось уже совсем мало. Другая иллюстрация той же мысли - Раскол, который показывает, насколько неглубока и неосновательна была религиозность даже в самых ревностных из ревнителей.
Восемнадцатый век - это поистине тёмный век для Православной церкви. Век первых гонений на Церковь. На этом фоне интуитивно понятно, что Революция была уже как бы закономерной. Но в чем состояла эта закономерность - об этом чуть ниже.
Пока же отметим, что Московия преуспела в завоевании Западной Руси в ту эпоху, когда религиозность в ней самой (как, впрочем, и на Западе) была уже слабой и продолжала слабеть. Потому лозунги борьбы за православие звучали уже не так уверенно, как в предыдущие века, когда религиозной мистикой был пропитан сам воздух Руси. Оставались уже в основном соображения имперские: если я не возьму, то возьмет другой. А если возьмет другой, то ресурс, который мог бы работать на меня, будет работать против меня. Итак, надо брать. Польшу надо было брать, иначе Польша взяла бы нас. А Польша таки католическая держава - значит, лозунг борьбы за Православие никоим образом не был пустой демагогией, хотя и прежней силы в нём уже не было. Это и заложило основы тех проблем, с которыми мы так болезненно столкнулись сегодня на Украине и на Донбассе. Так обстояло дело в отношении Польши. Но какое значение Православие имело в борьбе больших империй?
Нет, не идейное. Напряженность религиозной идеи была в XIX веке уже совсем невелика. Почти никто из героев классической русской литературы не заглядывает в храм. Даже среди героев Достоевского таких "фанатиков" единицы, да и те в храм не более чем "заглядывают". И это отражение реальной жизни, увы. Потому в идеологическом плане поблекшие религиозные лозунги уже никого глубоко не волновали.
Нет, в этой титанической борьбе за глобальное господство над миром Православие играло более важную роль, которую я описал в предыдущей заметке http://palaman.livejournal.com/50653.html
Заметки по истории
May 26 2016, 08:33:53 UTC 3 years ago