Мир наш прекрасен и многолик. Иной раз голова идет кругом, когда в совсем пустяшной, казалось бы, вещи обнаруживаешь сложность бытия. Даже и не ожидаешь порою, где вступишь в свидетельство его сложности, а вот нате вам, вступил, да не то что вступил, а измазался по уши. И вот все кругом показывают на тебя пальчиком, на смех поднимают, а ты и понять не можешь, куда с позора этого скрыться. Но как скроешься-то? Как скроешься? Я же во всем вижу знаки, промыслительный перст Судьбы. Иногда даже не вижу, иногда мне этот перст в голову тырчет.
Тогда я начинаю думать. Думаю обычно о высоком. Об инопланетянах, полетах на Марс, о модернизации и нанотехнологиях думаю. Иногда так задумаюсь, что начинаю даже говорить что-то несусветное.
Вот давеча имел размышление на предмет взяточников. Ведь если вдуматься, слово-то поганое, прямо скажем нехорошее слово. Оно иного человека и обидеть может. Взяточник. Что-то такое мелкое в нем видеться, озирающееся по сторонам, трясущуюся ручонку словно за христорадством протягивающее. Умаление властных мужей в нем проглядывается. А это – подкоп под устои. Разжигание даже. Тут и до крамолы недалече. Вот коррупционер, шалишь, уже никак обидным не назовешь. Тут уже виден размах и величие. Домина в шесть этажей, детишки в Англии, пикничок на Багамах, три любовницы, счет в швейцарском банке, яхта, что твой эсминец. Вот об этом думал.
Еще думал, что надо всецело расширять коррупцию. Потому как без нее никак. Вот ничего без нее не выйдет. Заблудимся в трех соснах. Надо Национальный Коррупционный Комитет учредить. Пока национальный, там, глядишь, и на международный уровень выйдем. Еще, конечно, Высшую школу коррупции открыть надо, чтоб смена достойная росла. Опять же без Центра коррупционного проектирования тоже не обойтись. И совсем уже назрел вопрос об основании наукограда Откатово и в нем Центра коррупционных технологий. Будем их по миру экспортировать. Внедрять свой передовой опыт. Стоит и общественный коррупционный совет также созвать или палату какую, пусть и гражданское общество подтягивается. Оппозицию подключить тоже нужно, без маршей нынче тяжело.
Размышлял-размышлял, да как выкрикну: «Сиськи!» Вот к чему выкрикнул? Вроде про сиськи и не думал вовсе. Совсем даже не думал.
Человек, только что вышедший из лесу и снова в него вошедший, вероятно, может подумать, что тут без вмешательства высших сил не обошлось. Но мыслитель, стоящий, подобно мне, на твердой почве, должен признать, что это были, вне всякого сомнения, темные силы. Они, эти темные силы, нас постоянно злобно гнетут, заговоры всякие строят, на симпозиумы и коллоквиумы съезжаются, диалоги и монологи произносят шельмецы такие. Потом тапочки войлочные или валеночки надевают и по тихому заползают к нам в головы с черного ходу. В самое что ни на есть подсознание влезают. Устраиваются там поудобней, чаи заваривают, а потом колобродить начинают.
Иной раз в таких людей вселяются, что и вообразить страшно, не то, что наяву услышать, как они нашептывания этих темных сил вслух с самых высоких трибун и кафедр произносят. Вот так взбираются на эти трибуны и кафедры, ноги свесят и произносят. На всяких там форумах типа «Русская Утопия – 2050». Такое несут!
Иной раз и уши руками к голове прижать хочется, а то те от стыда сами отвалиться могут. Вот так возьмут и отвалятся, и уйдут от стыда подальше. А как ты потом и без ушей? Соседи могут неправильно понять. Не будешь же в ушаночке круглый год ходить, или в панамке какой с тесемочками, чтоб недостаток ушей прикрывала. Что, пардон, за вид такой будет? Прямо-таки мальчик или девочка в белой панамке. Дурацкий, прямо скажем, вид.
Вот с чего бы им взять, да не уйти? Вот с чего, скажите мне? Вот тут одно начальственное лицо, прямо скажем и не последнее в государстве нашем, даже величественное, взяло и сказало, что будет лично инспектировать состояние дворов. Вот так и сказало: «Всей стране нужна большая уборка, и проводить ее надо систематически, на протяжении нескольких лет». Уклоняться оно систематически будет от маршрутов, во дворы заезжать, уборку и благоустройство на местах проверять.
Очень даже живо представил это все. Въезжает это лицо во двор где-нибудь в Сарапуле, , лучезарно улыбаясь, выходит из машины, руки населению пожимает, с дворниками общается. Запросто так. Кому метлу лично от себя с дарственной надписью на черенке вручит, кого лопатой позолоченной с выходом в интернет и навигацией презентует. Даже, наверное, и объяснит, как с этой лопатою и метелкою управляться, на какие кнопочки нажимать, и как фотографии этими чудо-гаджетами делать. Думаю, по ним и звонить можно. Прямо в главный кабинет страны.
Мниться, что он и пару-другую сугробов уберет, или в одном из подъездов мастер-класс по влажной уборке проведет. Вот так возьмет ведерко с водою, тряпочку там на швабру намотает, да и вымоет лично в показательных целях подъезд в четырнадцать этажей, ругаясь на жильцов, что будут ему мешать и по вымытому грязь натаптывать. Впрочем, думаю, все ж топтать ему никто не будет – охрана не даст.
А то и с сантехниками пообщается. Поучит их, как вантузом и разводным ключом орудовать. Как прокладки менять, смесители ставить, засоры в канализации чистить. Они даже с сантехником Анатолем на пару унитаз поменяют под бдительными очами телекамер. В прямом эфире показывать это будут. А потом какой-нибудь журналист с придыханием в голосе расскажет нам о внутреннем устройстве этого унитаза.
И поставивши унитаз, выйдет он на улицу в зеленом комбинезоне сантехника, щелкнет молодецки себя по груди его подтяжками, глянет сурово на местное начальство, что мысленно уже по четыре раза отправило себя в ссылку на Мальдивы, да как рыкнет зычно, выпучив грозно глаза:
– Не потерплю!
Рыкнет, да и укатит в другой конец выгона утучнять поля и стада, проливать многоводные реки, объявлять пути сообщения, выпускать суда в плавание. А то как? Чай, забот-то государственных много, не только вантузом вантузить приходиться. И корову подои, и картошку посади, и капитану платочком на прощание помаши. Всюду нагрянуть надо, очутиться, так сказать.
И всюду тебя чествуют, бабы в кокошниках тебе с поклонами и ужимками хлеб-соль вручают, оркестры играют, чиновничество здравицы произносит, купечество дары подносит. И со всеми простым быть надо, таким простым, что и в бедствиях лютых простоты своей не утратить. Без простоты нонче никак.
Знаю, в одной губернии состоит при губернаторе нарочитый чиновник для особых поручений. Человек милый, пожалуй, даже застенчивый, явный любитель современного искусства. Он тоже простым быть решил. Вот пил он как-то утренний кофий, пирожным Мон Блан закусывал, и пришла ему в голову мысль простым стать. Другой бы взял ватник и кирзовые сапоги натянул, но этот чиновник потому и назначен для особых поручений, что ничто в простоте не делает, даже опрощением просто так не занимается.
Прибыл он после кофию в губернское правление, созвал свое столоначалие, да и произнес перед оробевшим подвластным чиновничеством пламенную, полную отеческой заботы речь: «Нам нужно для самих себя понять, что мы работаем командой. Понять, что нельзя закрывшись у себя в кабинете, закрыться от коллег, работы, посетителей. Посмотрите вокруг себя. На стол заваленный бумагами. На шкаф с тысячей папок в которые вы последний раз заглядывали еще в позапрошлом году. На тумбочку с чашками и чайником. Зачем вам все это на рабочем месте? Зачем зарываться в этот хлам и дышать этой пылью?
К сожалению, призывы к дисциплине никогда не были эффективными без жесткого контроля. Но это не наш метод. Мы создадим условия, в которых только так: без бумаг, личных вещей, можно будет работать.
С апреля месяца во всех кабинетах не станет дверей. Шкафы для бумаг и одежды будут ликвидированы как класс. Персональные принтеры уйдут в небытие».
И ведь не слукавил. Ничуть не наврал. К апрелю у всех двери с петель поснимал. Первым, у кого этот опростившийся государственный муж снял двери, был сам губернатор. Вот вошли в приемную губернаторову два мужичка в комбинезонах, касках и с инструментом, да прямо на глазах хозяина кабинета и сняли. Прямо во время совещания по вопросам модернизации. У губернатора даже глаза от удивления вращаться стали. Вначале они вращались посолонь, потом противу солнца, чуть погодя в разные стороны, а уж потом и независимо друг от друга. Знающие давно наместника оной провинции люди, говорили, что последний раз он так вращал глазами в пору своей доцентской молодости, когда обнаружил двух очаровательных студенток философского факультета, сосредоточенно какающими у его только что купленного «Жигуленка». Тут, понятно, прибежали секретарши и клевреты губернаторовы, нацедили ему стакан настойки валериановой, в общем, спасли.
Зато теперь будет, чем наместнику на форуме каком блеснуть. Вот призовут его, положим, пред светлые очи, спросят строго, как, мол, он инновации развивает, а он и расскажет. Ведь всей России пример, пионер, можно сказать.
Другие его коллеги тоже ночами не спят, измышляя инновации. Словно в бреду каком они погружаются в трясины высокой натурфилософии, мучаясь по утрам тем, что весь мир тебе не мил, в желудке что-то типа торфяного болота горит, а внутренности черепа царапают странные мысли. Иные, те, что недавно в степени возведены и на посты вышней властью назначены, после погружения имеют обыкновение запираться в особняках своих, разговаривая с домашними и подчиненными через замочную скважину, повязывают даже на голову белый платочек, смоченный в ключевой воде.
Но администраторы опытные, особенно проходящие по разряду крепких хозяйственников, ничуть не смущаются, справедливо полагая, что лик, бледный аки смерть, являет народу их неусыпное бдение об окормляемой ими провинции. А все почему? А потому, как твердо стоят на почве науки и веры в чудо. И скажу со всем свойственным мне прямодушием, что счастлива та губерния, где в сердце наместника наука и вера в чудо шествуют рядом, благословляя его на великие административные дерзновения. Один измыслил в видах изживания злонравия и умягчения нравов придорожных бабок, что торгуют картошкой, грибами и солеными огурцами, в особые фанерные палатки посадить, да в фартуки и кокошники обрядить, другой надумал цивилизационно налог на сбор грибов и ягод в лесу ввести, третий так вообще Козьму Пруткова почетной грамотою наградил.
Вот так взял и наградил, прознав окольно, что статский советник уроженец подвластной ему губернии. Еще и от помощников своих потребовал пенсионера-ригориста представить пред свои административные очи, чтоб лично оному грамоту и ценный подарок вручить, под объективы, так сказать, теле- и фотокамер. Долго чиновничество репу чесало, как приказ наместника исполнить, наконец, один взял и сказал:
– А давайте, мы ему скажем, что Прутков помер.
– А как не поверит?
– А мы специально для него один экземпляр районной газеты напечатаем с некрологом, мол, помер заслуженный государственный деятель пробирного надзора и ригорист.
Так и сделали. Тиснули об одном экземпляре номер райгазеты с некрологом в полполосы, и, размазывая слезы по грязным щекам, принесли пред светлые очи губернского властителя.
Историю про директора пробирной палатки и его грамоту, снисходительно-ободряющее похлопывая по плечу, рассказало мне на рауте, бывшем на одной из подмосковных дач, лицо, в столь высоких эмпиреях витающее и даже причастное, что сама мысль разгласить его имя, пришедшая однажды ненароком мне в голову, вызвала у меня временную потерю памяти и онемение. Обаче мню, что и обозначить лицо надо. Нынче без указания источника никак нельзя.
А то набегут странные людишки, будут скакать вкруг меня с бубнами электрическими, гудеть ими, завывая подобно духоборам каким: «Дайте пруфлинк!» Что за пруфлинк такой, не знаю, но слово страшное, серой попахивает. Говорят, что даже в телевизоре его боятся. Потому, когда надо, говорят так: «Неназываемый источник озвучил официальную позицию». Я тоже решил поначалу назвать его «Неназываемым источником», очень даже таинственно и намекает на высшие сферы и причастность. А потом подумал, что могут не так понять. Могут же и до лица этого донести, что я его «Неназываемым» назвал, кто его знает, что он подумает, еще обидится ненароком, что без отчества поименовал. Призовет он тогда меня в свои эмпиреи, взглянет сурово и спросит меня басом, как, мол, я посмел, червь земляной, его без отчества именовать. И что я ему скажу? Что?! Посему назову-ка я его Менелаем Архелаевичем, и таинственно, и огласки особой нету, да и отчество есть.
Менелай Архелаевич, замечу, со времен еще пылкой юности был отмечен Судьбою печатью ума незаурядного. Уже тогда многие говаривали, что далеко пойдет. Вот история, весьма поучительная, что была с ним в университете при сдаче экзамена по марксизму-ленинизму.
Скажу мимоходом, что предмет этот по причине его эзотеричности ему плохо давался, да и накануне экзамена была у приятеля Менелай Архелаевича свадьба, куда он был приглашен шафером. Ну, понятно – красная лента через плечо, радостные улыбки, дефицитное тогда шампанское, танцы до упаду, холодец, самогонка. Так что утром был Менелай Архелаевич несколько невыспавшийся, вернее, он вообще не спал. Его прямо со свадьбы до дверей факультета доставили, но по лесенке он таки поднялся сам, даже до аудитории дошел, где экзамены принимают. Дошел и сел напротив двери, обхватив головушку руками. Так и сидел, пока последним не остался.
Профессор даже уходить собрался, думая, что уже все, как Менелай Архелаевич вдруг вернулся из космического путешествия и, изрыгая непередаваемый аромат перегара самогонки, настоянной на липовых почках, смело вошел в аудиторию. Он и тогда смел и прямодушен был.
На счастье Менелай Архелаевича профессор в марксизме-ленинизме тоже мало что смыслил, он по семиотике большой дока был, но в марксизме, а тем более ленинизме ничего не понимал. Слово «эмпериокритицизм», например, могло на полдня вогнать его в ступор, что и произошло на одной важной партконференции, где профессор должен был делать доклад. Все было хорошо, но когда он дошел до этого слова, его вдруг всего переклинило, он даже остолбенел, и только глаза показывали, что все существо профессора силится понять тайный смысл этого магического заклинания.
Профессор, взглянув на Менелай Архелаевича, на его заправленный в брюки пиджак, на галстук, торчащий вместе с носком из нагрудного кармана для платочков, пришел в неистовый восторг от невиданной им доселе студенческой смелости, а потому сказал прямо, что по билетам его спрашивать не будет, а просто задаст ему один вопрос. Если Менелай его поймет, то профессор поставит ему тройку, если же попытается ответить, то поставит четверку. Храбрый студент икнул и кивнул в знак согласия.
И задал профессор Менелай Архелаевичу такой вопрос:
– Вот рождаются поколения людей. И деды, отцы, сыны все не похожи друг на друга. А вот яблоки с одной яблони каждый год, в каждый урожай одинаковые на вкус. Почему так?
Честно скажу, я бы даже, в растерянность впал, если мне кто-то такой вопрос задал. Даже, вероятно, не сразу бы и понял, попросил бы, наверное, повторить вопрос. Но не таков был Менелай Архелаевич. Ничуть не смутившись и, не секунду не раздумывая, он просто икнул и сказал:
– А в чем проблема-то? Люди тоже на вкус одинаковые.
Профессор как услышал, так на стул и брякнулся, очки снял и на Менелай Архелаевича уставился, словно тот только что ему значение слова «эмпериокритицизм» разъяснил. Смотрел минуту, а потом и сказал с хриплостью в голосе:
– Давайте зачетку, пять!
Вот такая высоконравственная и во всех смыслах поучительная для пылкого юношества история приключилась с важным государственным сановником Менелай Архелаевичем в пору его обучения в университете.
April 11 2011, 08:54:21 UTC 8 years ago
Вы поймите, что самолично тушить пожары с самолета,или там к примеру докторов посылать-не каждому доступно. А подьезд проконтролировать из своих ручек-каждая собака может. Сталбыть и не нужно самолетов, чтоб к народу быть ближе. Достаточно грязного подъезда. А этого добра у нас в стране в разы больше, чем самолетов
April 11 2011, 08:57:03 UTC 8 years ago
Рад, что понравилось.
April 11 2011, 10:51:26 UTC 8 years ago
April 11 2011, 12:45:19 UTC 8 years ago
April 11 2011, 13:08:51 UTC 8 years ago
Нет, я еще сам не сформулировал, нужно ли мне это, но тем не менее...
Какой-то лист-нерп и Я красивый! Нешто я, родовитый и ниже не пойми кого стою? У меня и прадедушка на фоне Их Величеств и графа Бенкендорфа самым страшным и зверообразным был. Не взирая на его протез на ноге(скирла-скирла, как прадеда называли).
Несколько оторопев...
April 11 2011, 13:16:01 UTC 8 years ago
Believe me, I'm a very loyal girl.
Stimme von Heinrich Himmler
April 11 2011, 14:00:36 UTC 8 years ago
Aber, ich denke, Sie werden bis ans Ende treu! Ja?! (But, I think you are faithful to the end! Is not it??!)
Re: Stimme von Heinrich Himmler
April 11 2011, 14:11:22 UTC 8 years ago
Re: Stimme von Heinrich Himmler
April 11 2011, 14:16:21 UTC 8 years ago
April 11 2011, 13:32:43 UTC 8 years ago
April 11 2011, 14:05:32 UTC 8 years ago
April 11 2011, 14:19:59 UTC 8 years ago
April 11 2011, 14:25:49 UTC 8 years ago
April 11 2011, 12:27:46 UTC 8 years ago
конфузясь местами
April 11 2011, 12:48:04 UTC 8 years ago
Re: конфузясь местами
April 11 2011, 12:57:05 UTC 8 years ago
April 11 2011, 12:47:41 UTC 8 years ago
April 11 2011, 12:50:16 UTC 8 years ago
Рад. Нет, ну, честно рад. Менелай Архилархович вполне даже живой, даже он в высших эмпиреях... :))
April 11 2011, 13:14:29 UTC 8 years ago
Теперешние студенты даже не представляют, чего они избежали
:)
Был ещё диалектический материализм, на котором тоже надо было напрягать мозги, чтобы хоть что-то сказать.
Был у нас одногруппник, старше нас, армию прошёл, семья у него уже была. И философию он не понимал никак. А сдавать надо!
Что он говорил - история уже не помнит, но преподавательница, заслушавшись, вынесла вердикт :"Ересь плетёт! Но как убедительно!"
:)
April 11 2011, 13:48:22 UTC 8 years ago
April 11 2011, 15:19:39 UTC 8 years ago
Обещайте, что опишете весь тот ужос-ужос-ужос!
:)
April 11 2011, 21:40:51 UTC 8 years ago
April 12 2011, 13:54:58 UTC 8 years ago
April 12 2011, 17:37:01 UTC 8 years ago
April 12 2011, 17:39:31 UTC 8 years ago
April 12 2011, 17:56:50 UTC 8 years ago
April 12 2011, 18:09:19 UTC 8 years ago
.. нешто мы боты какие неразумные, чтоб писать тут "плюспиццот"!
April 12 2011, 18:12:45 UTC 8 years ago
April 12 2011, 18:13:37 UTC 8 years ago
April 14 2011, 15:42:38 UTC 8 years ago
April 14 2011, 16:40:00 UTC 8 years ago
April 14 2011, 16:45:23 UTC 8 years ago