Отловил Глашу, отбившись от ейного супружника, запряг, и мы поперлись. Дорогою делал мимохожим гражданкам плезиры, подмигивая с задором. Добредя до лабаза, привязал Глашу у дверей. Вошел в магазин важно, расталкивая тележкою народ.
Я всегда тележку на колесиках беру, ибо без нее нипочем нельзя. Народ больно уж глупый в магазинах. Встанет этакая дура и рассматривает, чем одни консервированные шампиньоны от других отличаются. Долго может рассматривать. И главное, не ясно, что она там вычитывает, и как это вычитанное на вкус грибов влияет. Они же все на один вкус, грибы-то эти, что шампиньоны, что рыжики. Зальют их вьетнамцы уксусом по самую немогуйку, вот и вкус одинаковый. А ты стой с корзиночкою и жди, пока эта гурманша вычитывает, какой туда уксус налили. А проходы-то в магазинах узенькие. А так толкнул легонечко, и бабуся подвинулась. Ну, ругнется только если, но завидев кашемировое пальто и взгляд, полный суровой нежности, сразу успокаивается, и, семеня, устремляется в другую сторону зала.
Распихав население, пробился к кассе. Вышел на крыльцо. Хвать-похвать, Глаши-то с коляскою и нету. Думал, опять в ней ревизорские наклонности проснулись. Она, знаете ли, любит иногда у гражданок продовольственные сумки проверять. Любопытная очень. Угу. Догонит какую-нибудь тетю и давай носом в сумку лезть. А тетя, как такую псину увидит, сумку наземь бросит и давай деру, что твой стайер какой-то. Потом уже мне приходится с этой сумкой и Глашей на поводке тетю вычислять, а иногда и гоняться, чтобы сумку с продуктами отдать. Хотя, конечно, я их понимаю – несется за ними какой-то мужик с баскервильскою собакой, орет что-то, сумкой размахивает. Добро днем, а если вечерней порою…
Нет, гляжу, высунула нос из-за угла. Это она со страху убежала. Веревку перегрызла и убежала. Она хоть псина громадная, но характер у нее весьма деликатный, пугливый даже. А тут скандал, истерика и драка.
Как, я еще не сказал, что прямо у крыльца драка состоялась? Устроили ее две наши великие истерички: активная общественница Виктория Львовна, ну, та, что у меня денег в долг взяла и два года не отдает, да доносы на меня пишет, и вторая краля, имя не помню. Они часто дерутся-лаятся. Как где встретятся, так сразу лай начинается.
А в этот раз уж больно задорно за дело взялись. Волосья рвать начали. Кровища из носов так и хлещет. Сумки разорванные, колбаса, живописно в разные стороны раскиданная. Вот Глаша и смылась за угол. И сидит, дрожит аж вся. Пришлось круголя давать, чтоб собачку не травмировать. Так что я так и не досмотрел, чем там дело у них кончилось – за кем поле битвы осталось. А народу там богато зырило. Как же! Такое событие! Похлеще боев без правил будет.
Вообще женские драки, по моему мнению, это всегда безумно интересно, очень страшно и сильно отличается от других видов драк. Мужуки, если трезвые, обычно дерутся по поводу. Из-за женщин, из-за территории, из-за чего угодно, но всегда по поводу. Женские же драки – они так просто. От души. Провозглашается лозунги «Пленных не берем!», «Все средства хороши!» и «Не стой под стрелой!». Накал и жестокость битвы не имеют никаких разумных рамок. Слово «тормоза» вымарывается из всех словарей немедленно. Малюта Скуратов и Влад Дракула, забившись под кухонный стол и накрывшись для незаметности скатерочкой, сидят, обнявшись и мелко дрожа от испуга. В другой уголок забились с выпученными от ужаса глазенками Иванушка Грозный и Чезаре Борджа. Даже суровый в своей непреклонности Фома Торквемада сидит бледный как белый лист, постоянно икает и мелко крестится. Страшно всем!
Однако, совершенно очевидно, что женские свары – верный признак того, что жизнь пошла в гору, налаживается. Вот было, положим, вкруг Москвы жутко жаркое лето. Такое жаркое, что аж все дымом заволокло. Даже некоторые полоумные граждане и гражданки писали всюду, куда только могли написать, мол, верните рынду. Били, понимаешь, в кастрюли и тарелки и кричали, что якобы мы все сгорим. Но почему-то не сгорели. И даже вздорожавшая было гречка вернулась в прежнюю цену. И дым куда-то улетучился.
Как только дым рассеялся, так тут же публике явился превеликий хай, устроенный духовно-богатой писательницею и не менее духовитою гламурной тусовщицей, числящейся по журналистскому цеху. Две близко знакомые гражданки поругались до последних слов по поводу того, кто кому носил вареную гречку. Публика тихо употевала от того, до чего дошли две выброшенные на берег Москвы-реки уроженки культурной столицы. Народ ждал, ждал, когда же эти две рассвирепевшие светские львицы оставят писание преисполненных яда и ненависти интернет-филиппик и, сойдясь где-нибудь в людном и гламурном месте, вцепятся друг в дружку ногтями. Но ожидания были напрасны. Под раздачу попал некий бизнесмен, к которому одна из участниц виртуальной свары весьма не виртуально применила элктрошокер. На этом все и заглохло.
Не знаю, как думают другие наблюдатели, но у меня сложилось мнение, что что-то в сей интернет-перепалке было не то. Публика-дура наблюдала то, что ей положено было наблюдать, но ведь нелады творились-то, если не между подругами, то людьми друг другу не чуждыми – даже кашку друг дружке носили. Наверное, и телефоны друг дружки хорошо знают. Нет, конечно, есть такие духовно-богатые и гламурные, что похлеще деревенских баб будут, но тут, мнится мне, случай другой.
Живо представляется такой телефонный диалог:
– Ты, милочка, про меня такую и такую гадость напиши, – говорит духовно-богатая писательница, ну, расцвети это, как ты умеешь. Не бойся, не обижусь. Но только обязательно меня покрой какими-нибудь словами – публика-дура иначе не поверит.
– Ну, я уж постараюсь, – ответствует ей гламурная журналистка, ¬¬– уж я так разойдусь. Никто и не поймет. Только и вы, дорогая, про меня что-нибудь веское ляпните.
¬– Зачем же они это делают? – вопросит пылкий юноша или, положим, полуинтеллигент из числа пикейных жилетов.
– Затем, мон ами, – отвечу я, ¬– что люди они богемные. Им рейтинги нужны. А что может лучше вскрутить рейтинг под самые небеса, как не хорошо исполненный скандал, или, положим, свара в публичном месте?
Вот Федор Михайлович Достоевский и Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин это дело туго знали. Раза три-четыре в году устраивали публичную грызню. Так газеты потом по месяцу смаковали их публичные пикировки на рауте у датского посланника. Заметьте, на рауте. Не на обеде каком-нибудь званом. На обеде законы жанра иной формат дискуссии требуют. Тут без мокания оппонента в суп или в торт никак не обойдешься. А платье у каждого дорогое, а химчисток еще не изобрели. Так что приходилось за судьбы Руси-матушки на раутах более печаловаться.
Зато, какой эффект! Читает какой-нибудь основательный вятский помещик за чашкою кофию, что их бывший вице-губернатор перебранку с автором «Преступления и наказания» устроил, и чуть со стула не падает. Сразу кофий пролит, а помещик посылает лакея подписаться на всякие там «Отечественные записки» и прочее, а равно и на новые произведения участников диспута. Ну, чтоб понять из-за чего сыр-бор в столице-то приключился. Итог – тиражи растут, растут и доходы господ литераторов.
Так и вижу, как спустя месяца три, когда распроданы тиражи романов, съезжаются Михаил Евграфович и Федор Михайлович в некую ресторацию на Петергофской железной дороге, снимают там отдельный кабинет и шумно, с цыганами обмывают свой успех. Шампанское льется рекой, раки, затейливые пирожные, специально нанятые девы-сказительницы читают авторам наиболее удачные места из их романов…
И только Иван Сергеевич Тургенев сидит в Подпарижье в объятиях Полины Виардо и нервно кусает ногти, стремясь придумать что-нибудь остро публицистическое против и Достоевского, и Щедрина, да и Толстого. Такое, чтоб вся читающая российская публика-дура, выпав в осадок, бросилась раскупать его романы. Толстой, тоже, вероятно, какие-то козни измышлял.
Единственное, что напрягает, так это то, как они без телефонов обходились. Нужно же тексты филиппик как-то согласовывать, чтоб чепухи и настоящей драки не вышло. Думаю, они совещания проводили. Угу. На квартире Некрасова, не знаю, может, еще кого. Наверное, даже репетиции устраивали – кто, где встанет, и кто чего скажет. Некрасов, полагаю, посольского лакея изображал. С подносом стоял, пока Щедрин с Достоевским к рауту роли учили. Так что трудное это дело, рейтинги поднимать.
Теперь, кстати, тоже совещания проводят. Но все больше производственные. Координируют, так сказать, процессы. Сидят с умно-нахмуренными рожами вкруг стола, кивают, слушают, кто-то тихонько спит. Некоторые это даже с открытыми глазами делать это умеет. Короче, скукота и томление духа.
Хотя иногда и в эту душную атмосферу проникает что-то живое. Вот у известного уже электротехнического специалиста Юрия Максимовича случай был. Он года полтора назад купил себе мобильный телефон. Хороший такой телефон с красивым экраном, блестящими кнопочками и громким звуком. И вот он стал его настраивать под себя. Гудки-звонки всякие ставить.
На приход СМСок поставил текст Хрюнделя из «Масяни»: «Директор? Иди в жопу, директор». Поставил и поставил. Просто так поставил. И стал к завтрашнему совещанию готовиться, где ему доклад делать как главному инженеру подстанции. До половины ночи сидел, презентацию делал.
На следующий день всех потряс своим докладом. Показывал красивые картинки, говорил умные слова. Удостоился даже пусть и невнятных, но хлопков. Даже директор растрогался. Встал и решил небольшой спич толкнуть.
– Я как директор подстанции хочу сказать…
И тут Юрию Максимовичу пришла СМСка…
Вот такая выскопоучительная для пылкого юношества история произошла с главным инженером нашей электроподстанции Юрием Максимовичем.
November 9 2010, 09:28:01 UTC 8 years ago
кланяется
November 9 2010, 16:44:38 UTC 8 years ago
Re: кланяется
November 9 2010, 17:19:18 UTC 8 years ago
Re: кланяется
November 9 2010, 17:21:04 UTC 8 years ago
November 9 2010, 15:24:53 UTC 8 years ago
умильно улыбается
November 9 2010, 16:45:46 UTC 8 years ago
November 11 2010, 08:55:44 UTC 8 years ago
November 11 2010, 12:25:42 UTC 8 years ago
November 11 2010, 12:41:54 UTC 8 years ago
November 11 2010, 13:16:43 UTC 8 years ago