Я на камушке сижу,
Я топор в руках держу,
Ай ли ай люли,
Я топор в руках держу.
Я топор в руках держу,
Вот я колышки тешу,
Ай ли ай люли,
Вот я колышки тешу.
Русская народная песня
Я топор в руках держу,
Ай ли ай люли,
Я топор в руках держу.
Я топор в руках держу,
Вот я колышки тешу,
Ай ли ай люли,
Вот я колышки тешу.
Русская народная песня
Никогда не скрывал, что не люблю недостатки, изъяны и порчи. Арбуз порченный совсем же есть не хочется, как и в машину с поцарапанным, а того хуже и помятым крылом никто с удовольствием не сядет, пусть эта машина и возила когда-то английского монарха. Чай, когда она его возила, царапин и вмятин у ней не было. Нет, ты мне подай достаток, изобилие и даже излишек. Я люблю, чтобы всего было вволю. Уж такой я человек. А потому и книги читаю, что по большей части посвящены излишкам.
Как-то читал весьма любопытную книжонку. Некий Томас Уилсон, ритор, дипломат и судия эпохи правления английской королевы Елизаветы I составил «Рассуждение об излишке». Вот ее и читал.
Наткнулся на весьма занятный пассаж: «У всех стран свои недостатки, и я не могу извинить Англию, но все же я не буду так обвинять свою страну, будто она хуже других. Фламандцы и немцы больше прочих предаются пьянству. Итальянцы склонны мстить за несправедливость с помощью убийств и грешат столь ужасными способами, что их и назвать нельзя... Французы подвержены яростной безрассудности и желанию вмешиваться во все по поводу и без. Испанцы наделены невыносимой гордыней и презрением ко всем другим. У португальцев слишком много суеверной религиозности и простодушия. Шотландцы склонны к хвастовству и лжи. Англичане чаще выказывают обжорство, чем гостеприимство, а еще они любят совершать грабежи, чтобы показать свою отвагу, и измены, из желания новшеств».
Прочитанное произвело на меня такой эффект, что полдня говорил пафосно, взволнованно и непонятно. Ходил строем и скандировал лозунги и приветствия. Резко вздымал и опускал атлетические руки, вооруженные флажками.
Сама природа ликовала вместе со мною: прекратили лаять соседские собаки, из-за туч выглянуло солнце, отразившись в пушистом снегу бесконечными мириадами алмазов. И даже вечнозеленые насильники в НЛО, пролетавшие в этот момент над нашими краями, совершив какую-то совсем уж умопомрачительную эволюцию, с шумом, треском и инопланетным матом раскирдакали свою тарелочку в ближайшем лесочке.
Надо же! Я всю жизнь думал, что в обжорстве, грабежах и изменах сокрыто нечто плохое, а оказывается, что это весьма достойные и даже благородные занятия! Более того, таковые практики свидетельствуют о несомненной инновационности той личности, которая этим практикам предается.
Обязательно напишу про это в Госдуму и в правительство, а то что-то тормозятся у нас эти самые инновации. В наносумерках, можно сказать, живем. Колесу молимся. Нужен мощный импульс. Вот предадимся посильным грабежам и предательствам, сразу у нас новые технологии заведутся, пути опять же торговые откроются, и настанут времена изобильные и тучные.
Булки маковые прямо с неба падать начнут, устилая просторы Отечества нашего вместо снега. А мы по булкам этим ходить гордо будем. Даже под ноги смотреть не будем. Так и будем продавать иноземцам всяким за великую деньгу потоптанные булки.
Немцам там, французам, другим каким народам. А они нам будут полновесною монетою платить и кланяться в пояс, благодаря нас, что не забываем мы об их сиротстве. Платить и кланяться. А мы только пуще прежнего будем грабежам, обжорству да изменам предаваться. И настанет у нас Золотой век. Да что там Золотой, бери выше – Платиновый!
Мысль о положительной близости Платинового века так потрясла все мое существо, что я тут же, бросив ходить строем и скандировать лозунги, решился заняться изменами. Даже пару соседок с наиболее завлекательными достоинствами наметил. Мысленно я уже совершал изменнические подвиги, страстно карабкаясь по стенам в самые желанные будуары округи.
В мечтах моих кривая рождаемости неукротимо вздымала вверх, понуждая местное начальство, хватаясь за голову, поставить на поток строительство яслей, детских садов и школ, а изобилие рогового сырья со всей очевидностью приводило к возникновению у нас косторезного промысла, да что там промысла, целой индустрии.
И вот уже жадные толпы многоязыких купцов устремлялись в наш город, надувая звонкою монетою карманы не только мастерового люда, но и прочих добропорядочных шаромыжников. Мое буйное воображение уже рисовало картины строительства пятизвездочных отелей, международных бизнес-центров, аэропорта и даже монорельсовой дороги. Казалось, еще немного и таки настанет Платиновый век альковной инновации…
Но тут я вспомнил об авторитетности супруги моей, и это спустило меня с небес на землю. Кто его знает, как она к этой инновационной технологии отнесется? Решил с этим делом несколько повременить. Прогресс прогрессом, но скалкой по голове тоже получить не хочется. Нужно, полагаю, как-то передовую общественность подготовить. Движение какое исподволь проспонсировать что ли? Прогрессистское какое-нибудь. Прямо даже не знаю…
Решил, коль жена к изменническим практикам еще не готова, заняться грабежами. Я уже видел себя в черной романтической полумаске Зорро, кудлатом бараньем треухе, валенках и тулупе, отважно выходящим с дубиною на большую дорогу, берущим неумолимою дланью свою мрачную дань с проезжающего по оной дороге купечества, да и просто шаталого по разным нуждам бестолкового народу. И народ этот, обуянный страхом, отдавал мне не только последнюю копейку, но и исподнее, трусливо, смешно и вприпрыжку убегая в ночную даль, стыдливо зажав в кулачке естество свое.
И уже я скачу на удалом вороном жеребце вслед за «Сапсаном», стреляя на полном скаку в машиниста из маузера столь невероятных размеров, что пули от оного размером ничуть не меньше воробья. Да что там воробья, скворца, не меньше. И «Сапсан», прервав свой удалой бег, тормозит. И я врываюсь в вагоны в папахе, кожанке, перепоясанный крест накрест пулеметными лентами, в синих с кожаным подшивом бриджах и ярко начищенных кавалерийских сапогах. И дико вращая в разные стороны глазами, кричу, стреляя в верх из своего чудо-маузера:
– Сдавайте добро, гады!
И тут же орда моих подручных и приживал, вооруженная мешками, баулами, корзинами и лукошками, торопливо топоча ножками, с диким свистом и улюлюканьем бежит по вагонам, а испуганные бездельники с возможностями проворно скидывают им свои ноутбуки, АйФоны, АйПады, швейцарские часы, колье-серьги-броши и прочие кольца, сдают рубли и иную валюту. Наконец, сбор дани окончен, и «Сапсан» трогается с места, да несется так проворно, что вмиг доезжает до Понаехаловки. Оно и понятно – везти-то по весу в два раза меньше нужно.
А мы веселые и беспечные с задорными песнями и шутками возвращаемся домой, где аккуратно сепарируем рубли и прочие деньги от иной добычи. Деньгу я складываю в подвал и чулан, а все остальное, подобно настоящим казакам дуваним на ярмарках в обществе соблазнительных и игривых кокоток.
И вот, когда уже дом стал полная чаша, когда уже и в подпол не спустишься, даже дверь в него не закроешь – столь деньгами разных стран набит, когда доллары уже сквозь половые доски в первый этаж полезли, приходит весточка, что из губернского граду наряжен особый полк, извести нас вконец, что из Питера на всех парах прибывает бронепоезд, а из Нерезиновой, сверкая блеском стали, идет танковая колонна. И мы, собрав монатки, уходим в леса.
И я даю каждому парабеллум. И уже разбит врагами инноваций наш боевой отряд. И я, отстреливаясь, ухожу за кордон, таща за веревочку детские алюминиевые саночки, груженые стокилограммовым мешком, под завязку набитым пятисотевровыми банкнотами…
Последнее показалось мне несколько печальным и отчасти грустным. Настолько печальным, что я даже всплакнул ненароком, сняв батистовым платочком, заботливо наодеколоненным моею супругою, скупую мужскую слезу. Уж так мне жалостливо стало, когда вообразил, как я израненный, в тулупе и валенках тащу по покрытому цветущими одуванчиками лугу эти саночки. Даже пошел на кухню и накапал себе стакан валерианки. И эта инновация не подходит.
Делать нечего, пришлось заниматься обжорными практиками – нужно же инновации в стране поддержать! Одел зипун и полез в погреб. Сев у бочки с квашеною капустою, взял тазик со студнем и стал из оного извлекать пласты сего дивного кушанья, сваренного накануне женою. Обильно мазал горчицею и хреном «Вырви глаз», что готовлю сам. Ел вдумчиво, в промежутках вкусно икая. Запивал рябиновою настоечкой, наливая ее в граненный стакан, созданный по проекту великой скульпторши Веры Игнатьевны Мухиной.
Выев тазик, решил разнообразить трапезу консервированными домашними перцами и салом домашнего посолу. Съел баночку, и пласт сала. Плавно перешел на коньяк. Чуть поскучав, увидел копченого леща. Его тоже съел, запив двумя стаканами самогона настоянного на анисовом семени и лимонных корках. И в тот момент, когда уже хотел переходить к десерту, то есть к квашенной с брусникою капусте, позвонил телефон.
Звонил соседушка Евграф Поликарпыч. Наш великий водочный магнат и благотворитель. Звал на небольшой банкет на две персоны обмыть обновку – бюст какого-то римского императора без головы.
Евграф Поликарпыч у нас коллекционер искусств всяческих и спонсор женского ансамбля песни пляски. В основном пляски. Но и поют тоже, не без того:
Его превосходительство
Зовет ее своей
И даже покровительство
Оказывает ей.
Как вернулся, не помню. Помню только, что шлялись по улице, таская императорский бюст в авоське. Дважды заходили в поселковые точки общепита. Потом нас в лес почему-то занесло. Шатались меж сосенок в обществе двух ошарашенных лосей, по неизвестной причине прихотливо нацепивших на головы вешалки в качестве украшения, и стада бессмысленных зайцев с красными от мороза носами, подозрительно радостно прыгавших вокруг нас.
Хорошо, что дело не дошло до ловли прохожих, что в ранний час вылезли выгуливать собак, драки с ними и собаками, прыжков с сараев, вождения маршруток в пьяном виде и брачные афер. И из лесу выбрались, не потеряв при этом императора, что и вовсе удивительно.
А Евграф Поликарпыч важный собиратель. Прямо Третьяков какой-то местный. Он на Италию и Рим запавший. Ездит туда раз пять в год, шляется по всяким тамошним деревням, хлам всякий скупает. Вот летом тоже ездил, привез оттудова какую-то уж совсем почерневшую картину, пейзаж не пейзаж, портрет не портрет, может, даже фривольное нечто – итальянцы, они до сладенького раньше падки были. В общем, знатная картина. Продавец Евграф Поликарпычу так и сказал, что картина эпохи Ренессанса. Вакханалия, мол, там изображена. Во как!
Вот привез он эту картину, да и отдал реставратору, чтоб тот ему картину эту, значит, почистил, да в божеский вид привел. Мол, он это фриволите в гостиной повесить хочет, пусть, мол, гости дорогие амурными страстными сценами себе глаз ублажают да страсти распаляют. Две недели проходит, и вот звонит ему реставратор и таким опасливым голосом говорит:
– Верхний пейзаж я смыл, вместе с ним сползла и картина эпохи Возрождения. Из-под нее показался портрет Муссолини. Продолжать работу или уже хватит?
Вот такая весьма нравоучительная для пылкого юношества история произошла с меценатом и собирателем искусств Евграф Поликарпычем.
April 9 2013, 05:59:48 UTC 6 years ago
!!!!!!
April 9 2013, 06:03:17 UTC 6 years ago
April 9 2013, 08:51:24 UTC 6 years ago
April 9 2013, 06:05:02 UTC 6 years ago
April 9 2013, 08:51:38 UTC 6 years ago
April 9 2013, 06:32:33 UTC 6 years ago Edited: April 9 2013, 06:34:14 UTC
Но особенно атлетические руки с флажками порадовали.
April 9 2013, 08:52:05 UTC 6 years ago
April 9 2013, 07:39:31 UTC 6 years ago
April 9 2013, 08:52:16 UTC 6 years ago
April 9 2013, 08:26:35 UTC 6 years ago
Свежо, легко и блестяще!
Впрочем, как обычно (скажу с простодушием и безо всякой лжи)!!
April 9 2013, 08:52:32 UTC 6 years ago
April 9 2013, 16:43:45 UTC 6 years ago
До слёз!))
А граненный стакан и впрямь создала Мухина?
April 9 2013, 19:27:10 UTC 6 years ago
Deleted comment
April 9 2013, 19:27:31 UTC 6 years ago