Про... А даже и не знаю, как обозвать. О перемещении продуктов народного потребления в СССР

Вот написал в посте про колядку "По всьому світу стала новина" о том, что на зимние каникулы меня отправляли в Полтавскую область, где я ходил колядовать с тамошними ребятами. Богато наколядовывали обычно: конфеты, а больше ковбаса, сало, калачи и пироги. Особливо я с вареньем малиновым любил. И с вишневым. Один раз при дележке выменял большой круг домашней ковбасы на два большущих пирога с вишневым вареньем. Тетка меня потом ругала, что ковбаса дороже стоит, а я ей и говорю, насупившись: "Так у меня в халяве (это такая наплечная сумка из холстины обычно) еще три круга лежит. Этот бы стух, мы бы его съесть не успели, а так я и тебе пирогов принес." Тетка аж расхохоталась. Поминаем иногда этот случай.

Но речь не об этом. Я же туда не на дармовые харчи ехал. Я вез с собой "гостинец". Фактически выступал в роли экспедитора. Чего только попутно со мною не посылали! Нет, отрезы фсякия и коньяк - это было обычное явление. Но вот в Полтавском крае кончились лампочки. Ехали со мною сорок штук электролампочек. Пуговиц не было на Полтавщине. Вез целый мешочек самых разнообразных пуговиц. Нитки пропали. И нитки сопровождал. Утюги ездили со мною, эмалированные кастрюли, таз один раз путешествовал. Радиоточки "Ленинград" числом три штуки были. Еще пылесос ездил. Т.е. средний вес гостинца, едущего со мною, был обычно около 50 килограммов.

Понятно, что я это сам не волочил. В Питере это все, пыхтя и обливаясь потом, до вагона доволакивал папа, а в Полтаве меня торжественно встречали сродники. И я, коли честно, до сих пор не знаю, не ведаю, что вызывало у них большее ликование: возможность видеть мою лучезарную, полную умильной радости улыбку или бесценный груз дИфсита, что я сопровождал.

Обратно я ехал тяжко груженый свежебитыми гусями, утками и курями, свежепросоленным салом и даже со свиными ногами. Вот целая нога, не ножка, а нога ехала со мною от Полтавы до Питера. Еще были ковбасы, соленья и варенья. От всего этого шел такой дивный (тут без иронии, запах был действительно дивный, ибо орава моих разнообразных теток и двоюродных бабок со всех концов села мастерицы были готовить) запах по всему вагону, так пропитывал его, что в Питер вагон прибывал, пахнущим аки Елисеевский магазин, что напротив Тети Кати.

И да. Самое тяжкое в этом отдыхе было то, что каждая тетка и двоюродная бабка считала обязательным, чтоб я к ней зашел. А коли я попадал в их цепкие щупальца, то тут уже они стремились накормить меня не то, что до отвалу, а до состояния, когда уже вообще ничего не хочется, как только бессмысленно лежать на печи и вращать глазами в разнообразные стороны, изредка икая и пуская пузыри изо рта.

Потом мое посещение окрестностей Диканьки было переведено на август. И тут я оказывался в такой пучине обжорства, что это сложно передать словами. Варенье и ягоды тетки и бабки в меня разве что силком не вливали. И я уже молчу про какое-то несусветное число пирогов, что эти сердобольные женщины стремились скормить мне. Это было вовсе не угощение, не питание даже, это был откорм!