Посланіе Платонику: philtrius

Ты знаешь, милый другъ, у Фильтрія измлада
Была превыше всѣхъ единая услада:
Не комми, не эсеръ, не тори я, не вигъ,
Морфею я алтарь и Гипносу воздвигъ.
Но нынѣ сей Морфей отчаянно лютуетъ,
Противу прежнихъ скрѣпъ и разума бунтуетъ;
Отъемлетъ радости и рушитъ мой покой,
Утѣхи нѣту въ немъ ужъ болѣ никакой.
Сегодня я прочелъ въ газетахъ: прошлой ночью
Виконтъ де Сюкремонтъ столкнулся съ симъ воочью:
Одѣтъ съ главы до пятъ туманной пеленой,
Ему Викторъ Гюго явился въ часъ ночной.
Отравленнную трость десной вращалъ онъ ловко,
На шуйцѣ FIAT NOX была татуировка,
Сіяла сѣдиной глава его; надъ ней
Вздымалися рога, бычачьихъ чуть длиннѣй;
Онъ обувью не скрылъ копытъ на заднихъ лапахъ,
И помѣщенье все заполнилъ сѣрный запахъ;
И Сюкремонту онъ съ печалью возвѣстилъ,
Что Трумфъ, нѣмецкій принцъ, весь Твиттеръ захватилъ.
«Какую жъ міру вѣсть несетъ сей Трумфъ елейный?
О чести пишетъ онъ, о вѣрности семейной;
Убійца — къ петлѣ, воръ — къ темницѣ присужденъ,
А честный труженикъ быть долженъ награжденъ.
Шатаетъ нашу власть сей гнусной принцъ нѣмецкой,
Ужъ многихъ соблазнилъ, и намъ лежать въ мертвецкой,
Когда не примемъ мѣръ; отверзи очеса,
Вставай, о Сюкремонтъ, не медля ни часа;
Пусть общаго врага твоя постигнетъ кара —
Рази! геенна ждетъ ужъ твоего удара».
Стремительнымъ прыжкомъ покинулъ тотъ кровать.
Основы общества какъ можно подрывать!
Ахъ, Сюкремонта что могло ль больнѣе ранить?
И Трумфа онъ рѣшилъ изъ Твиттера избанить;
Карету заложилъ, въ палату поспѣшилъ;
Но мнѣ невѣдомо, все ль, что хотѣлъ, свершилъ.
Въ то время на Москвѣ отъ трусовъ и пожаровъ
Отечество хранилъ, какъ Аргусъ, бодрый Жаровъ;
Когда жъ закрылъ глаза, минуту улуча,
Явилося ему творенье Лукича.
Невиданнымъ огнемъ слова его блестѣли,
Рубиновымъ, какъ кровь изъ раны въ юномъ тѣлѣ;
И было въ книгѣ той: «Чтобъ власти всѣ смѣстить,
Лишь мэйлъ и телеграмъ довольно захватить».
И стала тутъ видна великая опасность,
Но все же въ дѣлѣ семъ одна была неясность,
Рѣшить не помогли творенія слова:
Мэйлъ выбомбить потомъ, а телеграмъ сперва?
А можетъ, поступить совсѣмъ въ иномъ порядкѣ?
Монетка можетъ дать рѣшенье сей загадкѣ;
Монетку бросилъ онъ, проснувшись; мэйлъ спасенъ
На время, телеграмъ былъ въ жертву принесенъ.
И отданъ былъ приказъ, и взмыли бомбовозы
Надъ сѣтью міровой, чтобъ избѣжать угрозы;
Мнѣ жъ хуже всѣхъ пришлось: въ полночной тишинѣ
Не далѣ какъ вчера явился +++ мнѣ.
Явился +++ мнѣ, но не таковъ, какъ нынѣ;
Онъ не далъ ни одной браздить чело морщинѣ;
Его не исказилъ ни грузъ минувшихъ лѣтъ,
Ни — много тяжелѣй — порока внятный слѣдъ:
Сквозь бури и года прошелъ онъ невредимо.
Скрывала плѣшь его златая діадима.
Бѣлками тусклыми проворно онъ вращалъ,
Осклабясь, тако мнѣ съ угрозою вѣщалъ:
«Поклонникъ жалкій сна! на первой электричкѣ
Бѣги изъ града вонъ, купивши соль и спички,
Въ далекія поля, и тамъ въ землѣ сырой
Убѣжище себѣ немедленно отрой!»
Не ждалъ, не вѣрилъ я, что случай сей возможенъ,
И былъ до глубины явленіемъ встревоженъ;
Отъ облика его усталый наяву,
Я въ сны такихъ людей нимало не зову!
Еще съ надеждой мнилъ, неистовствомъ разбуженъ,
Что ужаса сего виновникъ плотный ужинъ;
Но +++ все грозилъ, качая головой,
И паки провѣщалъ: «Умри же подъ Москвой!»
Вы, горы и моря! вы, рѣки, веси, грады,
Какъ жить теперь, лишась единственной отрады,
И если мнѣ покой не можно обрѣсти,
Возможно ль что еще отъ гибели спасти?