1. Арзамасскую табель о рангахъ нужно пересматривать. Тѣмъ не менѣе въ восторгъ творчество Боброва меня не привело. Конечно, конвенцiональность и строгость жанровыхъ рамокъ ― трагедiя поэзiи XVIII в. (это и привело ― отчасти ― къ взрыву), и нужно умѣть видѣть и чувствовать поэзiю сквозь эту конвенцiональность, но то ли я уже совсѣмъ безчувственъ, то ли дѣло не во мнѣ, а въ Бобровѣ все-таки ― но въ многословiи мнѣ слишкомъ немногое показалось дѣйствительно хорошимъ, и въ основномъ ― отдѣльные стихи и въ лучшемъ случаѣ строфы. И малые жанры и poésie fugitive не спасаютъ положенiя.
2. Англiйское влiянiе вредно, и бѣлый стихъ не показался мнѣ убѣдительнымъ. Я вообще съ трудомъ признаю за нимъ право на существованiе ― и «Херсонида» этого мнѣнiя не измѣнила.
3. Теперь объ изданiи. Попутно хотѣлъ спросить френдовъ-филологовъ ― будетъ ли полезно и имѣетъ ли смыслъ писать на оное рецензiю. А о чемъ, тому слѣдуютъ пункты.
― Съ текстологической точки зрѣнiя ― есть опечатки (немного) и въ нѣкоторыхъ случаяхъ такое впечатлѣнiе, что пропущены отдѣльные стихи (увѣренности нѣтъ, поскольку формальные принципы Боброва не слишкомъ строги, и строфика весьма расшатана). Но главное ― совершенно необоснованъ отказъ отъ старой орѳографiи. Текстъ выглядитъ нелѣпо.
― Орѳографической нелѣпости сопутствуетъ и эстетика изданiя. Малый форматъ еще простителенъ, но когда изданiе въ 12 долю содержитъ на одной страницѣ 37 стиховъ, ни о какомъ благообразiи рѣчь идти не можетъ. Да и вмѣщать въ два тома то, что составляло четыре безъ статей, позднихъ стихотворенiй и примѣчанiй…
― Комментарiй задуманъ правильно и сдѣланъ весьма неплохо. Я, конечно же, читалъ не такъ чтобъ ужъ слишкомъ углубляясь и вывѣряя каждый стихъ, но съ ходу выявилъ только нѣсколько дыръ въ античной области. Ну и одна цитата изъ Овидiя показалась мнѣ притянутой за уши ― кромѣ мѵѳологическаго имени, ничего общаго нѣтъ. Интересно, что рыболовство на Черномъ морѣ описано ― какъ мнѣ показалось ― безъ привлеченiя «Галiевтики», а два описанiя бури ― въ «Херсонидѣ» и въ стиховтоернiи, посвященномъ шторму у береговъ Японiи, ― безъ Вергилiя и Овидiя. Немало дивился сему чюдеси.
― Я самъ, когда писалъ статью объ одѣ Хераскова на воцаренiе Александра, Боброва не учелъ совершенно. И когда я увидѣлъ въ «Херсонидѣ» мѣсто, сходное со знаменитой первой строфой, мнѣ стало дурно ― и успокоился только тогда, когда убѣдился, что въ первой редакцiи этого не было. Учесть всѣ реплики немыслимо, а источникъ было бы непростительно. Но въ комментарiи Коровинъ игнорируетъ всю оду, кромѣ первой строфы; а она использована и за предѣлами оной.
Бобровъ:
Небесный духъ! когда у <брега>
Взреветъ Тифонъ, ― грянь изъ ковчега! ―
Рази! ― карай! ― казни! ― ахъ! нѣтъ…
Внуши, что тронъ Царя священный
Блеститъ, не въ громы облеченный,
Но въ радужный покоя свѣтъ!
Херасковъ:
Какъ молнiя Твой мечь возблещетъ,
И вся вселенна затрепещетъ. —
Разрушишь области… ахъ! нѣтъ;
Не жаждущiй народовъ кровью,
Ты дружбой, милостью, любовью,
Плѣнишь и побѣдишь весь свѣтъ.
Бобровъ:
Какое радостно стеченье! ―
Монархъ при утрѣ лѣтъ своихъ,
При утреннемъ звѣзды явленье,
Временъ при утрѣ годовыхъ,
Какъ солнце въ знакъ Овна блаженный,
На полнебесный тронъ восшелъ;
Или какъ Ангелъ воплощенный,
На царствiе подлунно сѣлъ.
Се дѣвственна весна срѣтаетъ!
Несетъ къ Царю изъ розъ вѣнки!
Херасковъ:
Украшенну главу имѣя
Цвѣтами юными весна,
Зефирами на Сѣверъ вѣя,
Вступила въ знакъ теперь Овна;
Натура хощетъ возродиться,
Готово все животвориться —
Земля, и воды, и лѣса. —
На царство при Твоемъ вступленьѣ,
Монархъ! ликуетъ все творенье,
Ликуютъ сами небеса!
Это не упреки, конечно; а если и упреки, то въ первую очередь самому себѣ. Если придется перепечатывать статью, бобровскiй пластъ нужно будетъ добавить. Вотъ, вродѣ, пока все.
Ну да, и еще на поголу нужно пожаловаться, каковая въ деревенскомъ уединенiи чувствительна.
July 10 2009, 09:10:20 UTC 10 years ago
July 10 2009, 09:16:56 UTC 10 years ago