Думаю, что так и есть (мне в том числе поэтому - но не только - кажется неуместным столь распространенное после публикации "Оригинала Лауры" осуждение Д.Н. Набокова).

а Хаусмен, я так понимаю, завещал уничтожить наброски издания Проперция - и уничтожили-таки)

Если бы наброски - там было полностью готовое комментированное издание, которое он в свое время предлагал Макмиллану, но те публиковать побоялись, т. к. автор был о ту пору неизвестен, а пересмотр общих мнений слишком радикален. Другое дело, что у него потом было множество возможностей это издание выпустить - так что, видимо, знал, что делал; похоже, Постгейт в яростной полемике о рукописной традиции его-таки переубедил, хотя вслух он этого и не признал. А за Вергилия вступлюсь - у него уже сил не оставалось сжечь, да и "экземпляров" на руках уже было много. Вообще же любопытный сюжет: что бы было, если бы Варий и Тукка исполнили просьбу, а Август не противился? Есть две версии: (1) героический эпос остается жанром архаики (как комедия), новые попытки не предпринимаются, в школу вместо "Энеиды" попадают "Метаморфозы", они же определяют средневековую литературу и дальше - европейскую. (2) Госзаказ передается Проперцию, он пишет что-нибудь в духе "Фастов", дальше смотри пункт 1.

"Метаморфозы" слишком греческие для римской школы. Так что остался бы Энний или, допустим, Силий Италик, когда пришло бы его время.

Вопрос в том, что бы писал Силий, не будь "Энеиды". А репутацию Энния, все-таки пошатнувшуюся у новых поэтов, "Энеида" и поддержала. Много ли сохранилось от тех, кто перечислены в Hor. Epist. II, 1, 50-62 как любимцы грамматиков и критиков? Плавт да Теренций. Возникает ощущение (м. б., искаженное исторической перспективой), что для героического эпоса в Риме не было менее благоприятной конъюнктуры, чем в пору, когда Вергилий взялся за дело. Хотя насколько достало сил у разных Maeonii carminis alites вроде Вара и Понтика, конечно, сказать нельзя.