Не так уж часто я соглашаюсь с Майком, но в данном случае он совершенно прав. "Пред лицем седого вставай и почитай лице старца" - сказано на все времена для тех, кто хочет быть людьми, а не скотами.

Старость часто "дегуманизирует", но это не повод для скотского обращения с "дегуманизированным".

Когда человек ведёт себя по-свински, не так уж важно, с кем именно он так себя ведёт - он всё равно внушает отвращение. И радоваться его поступку - значит присоединяться к его свинскому поведению.

Боже мой, Алеша, что это с Вами творится... Ведь эту мерзость просто дочитать до конца невозможно, независимо от содержания (то есть в виду полного его отсуствия). Похоже, долгие занятия античной литературой вовсе не обязательно развивают вкус и чувство стиля, а также здравый смысл. Я все чаще замечаю, что при определенных условиях они, наоборот, все это отбивают. Может, начать реформу филфака именно с закрытия классической кафедры?

Закон Моисеев Законом Моисеевым, а все же изрядную долю крайне неприятного фарисейства я там, у френда Вашего (и в комментах у еще одного юзера, назвать которого запрещают мне правила Вашего журнала), вижу вполне отчетливо. Все эти вещи порядочные люди (в старом, а не новом смысле этого слова) стараются вслух никогда не произносить и в таких обсуждениях никогда не участвуют. Припертые же к стене - отшучиваются и отругиваются.

Жизненный опыт показывает, что со всех этих крикунов маска добропорядочности слетает мгновенно, стоит лишь появиться малейшей, даже совершенно призрачной, угрозе их собственному благополучию. А веселые циники в пиковых ситуациях, как правило, ведут себя безупречно.

Пост монархиста действительно малоудачный (в том числе и литературно) и одернувший его священник (судя по журналу, в высшей степени достойный человек) совершенно прав, но к набросившимся на него лицемерам (там подоплека, очевидно, политическая - обрадовались случаю!) я ничего, кроме крайней неприязни, не испытываю.

Добавлю еще, что и сам грешен. Вот одно из самых отрадных воспоминаний моей юности.

Сижу я в Большом Зале Филармонии, что-то очень серьезное играют - кажется, финал 15-й Шостаковича, там каждую ноту боишься пропустить. Рядом со мной довольно странный дядька сидит - небритый, лохматый (известная личность: он в те времена был распространителем, я его часто видел за столиком, прямо на улице, неподалеку от филармонии - он продавал билеты). На коленях у него толстенная папка (наверняка в ней билеты и были). А перед нами две пожилые дамы сидят - все как полагается: кудряшки, завивка, сумочки лаковые с большими застежками. Весьма интеллигентного вида. И -- без перерыва -- то программками шелестят, то шепчутся, то сумочками щелкают! Ну я их тихо ненавижу и только зубами скриплю. А дядька - сидел, сидел, а потом вдруг как хлопнет одну из них папкой по голове!

Ну нельзя пожилую почтенную даму в филармонии папкой по голове лупить. Возмутительное, непотребное хулиганство.

Но, повторю, воспоминание это - для меня одно из отраднейших.

А как я поступлю в той или иной ситуации, я заранее никому не скажу. А тому, кто скажет, если и поверю, то только "с точностью до наоборот".

Это очень большая разница - импульсивно хлопнуть по голове почтенную дуру или по этому поводу теоретизировать, что мол и можно старух по голове хлопать (или надоедливых стариков ногами пинать, нечего в них уважать), как этот "монархист". Будь в стране настоящий царь, монархиста бы этого выпороли на съезжей и правильно сделали, с мерзавцами только так и поступать. Но в нашей стране, увы, слишком долго хамы были у власти, уже размылись понятия.

так как пост удалён, похоже, то хотелось бы всё-таки узнать, что послужило к репрессии старика, в чём выражалась его назойливость? об остальном пунктирно осведомлён.

относительно же опроса - у меня следующее соображение. почтение к старикам, конечно, необходимо. но иной раз необходимо и силу применить, как сие ни печально. бывает так с людьми «слабых» категорий (дети, женщины, старики), что попадает шлея под хвост и человека начинает нести - при этом он прекрасно осознаёт, что репрессия против него вызовет общественное осуждение и далеко идущие выводы о применившем репрессию (а то и репрессию против него). в таком случае имеет место чисто конкретный вызов - «извольте видеть, я куражусь, а что мне сделают? ничего мне не сделают!» при этом таковой вызов, как ни парадоксально, взывает к обузданию. может быть, сам человек хочет, чтобы его остановили, ибо не контролирует себя, но, не ощущая противудействия, распаляется ещё больше, злясь на мир за то, что тот настолько слаб, что не умеет его обуздать (обычно неумение обуздать понимается - ошибочно - именно как слабость, а не нежелание связываться или боязнь общественного порицания). я веду к тому, что силу необходимо применить ради спасения самого «несомого» человека, его репутации, сохранения его душевного равновесия. пусть и выглядит такой шаг недопустимым и возмутительным попранием норм нравственности и морали.

хотя названное применение силы всё же должно быть применяемо без глумления и токмо в целях приведения в чувство, без намерений унизить, «отмстить за погубленную юность» и иных привходящих факторов субъективного свойства.

прошу прощения, что длинно.