Однако в основе своей советская «матрица» и к 1991 г. полностью сохранялись; эта инерция – штука очень мощная, и всякий раз, пока еще сильна, обеспечивала реализацию худшего из всех возможных вариантов (собственно, того единственного, который только и был реален, тогда как остальные оставались возможны только теоретически). И какое-то время будет, видимо, обеспечивать.
На рубеже 90-х, в частности, теоретически было возможно сохранить страну, ликвидировав советчину, можно было «подморозить» политическую ситуацию, подождав (я лично готов был потерпеть несколько лет), пока рост раскрепощенного самосознания (а он был огромен, и в этом отношении «затолкать пасту обратно в тюбик» было невозможно) создаст предпосылки для осуществления первого варианта, наконец, с советчиной могло быть радикально покончено ценой территориального развала. Но реализовался четвертый и самый худший: и страну развалили, и от советчины не избавились.
Установившийся в результате порядок лежал совершенно в русле советской традиции и прямо вытекал из нее. По содержанию он, собственно, был повторением 20-х годов с той разницей, что тогда находился под единой властью, мечтавший распространиться на весь мир и установившей его именно с этой целью, а теперь советчина, лишенная таких перспектив, стала самоцелью тех, кто без нее жить не умел. Бывшая центральная часть (РФ), лишенная окраин, сама «отделенческая» природа которых неизбежно предполагала их антироссийский настрой, гонения на русский язык и культуру и притеснение русского населения, должна была, тем не менее спонсировать их существование (и, тем самым, их антироссийскую сущность) дешевыми энергоносителями.
Этот порядок всех устраивал: для внешнего мира он обеспечивал нейтрализацию возможного геополитического конкурента, а в советофильских правящих кругах самой РФ поддерживал иллюзию, что в лице СНГ СССР еще «немножко жив» и при случае его можно реанимировать (за что они готовы были платить). Посягательство на этот порядок рассматривалось как «нарушение норм международного права» (вспоминать, на сколько миллиардов кого спонсировали, стало возможно только после того, как порожденное амбициями путинское «хулиганство» уже началось).
Но всерьез «хулиганить», оставаясь в рамках советских представлений (то, из чего состоял СССР – это настоящие «государства» и иначе думать не моги), которые, естественно, всецело поддерживаются и внешнеполитическими конкурентами, при том, что советские же представления относительно внутреннего устройства страны не позволяют сделать из нее достойного соперника этим конкурентам - очень не просто.
Что и демонстрировалось событиями этого года. Собаке показали палку. И если она ее испугалась, то надо быть последним идиотом, чтобы не гонять ее этой палкой по любому поводу. Выбор невелик. Собака либо кусается, готовая и сама претерпеть некоторую боль, либо БОИТСЯ. И если она боится – то она боится всегда. В принципе. Когда это очевидно, место ее может быть только таким, какое предопределено ее сущностью. Место мало почтенное, но обеспеченное (чтобы его, не дай Бог, не заняла другая собака, которая НЕ боится).
И тут вот возникла некоторая неувязка. Собака в общем-то показала, что боится. Но, уже показав, вдруг заартачилась. Отчего проистекла некоторая «вариативность». Но, т.к. советская традиция по-прежнему сильна, то из теоретически возможных вариантов: режим воссоединяет (в той или иной степени) территории исторической России, в ходе чего перерождается из советоидного в сколько-то «российский», либо терпит неудачу в попытках это сделать, осознание причин которой приводит к той же эволюции или его замене более адекватным, либо терпит неудачу, оставшись самим собой и еще на некоторое время даже в худшем виде, - наиболее вероятен все-таки последний.
