Ад

Насколько же древние были лучше нас, нынешних, как им было далеко до нас, как они были простодушны, насколько они были чище нас. Они полагали ад ужасным местом, где после смерти будут мучить грешников, и мучить тем, что когда-то казалось самым страшным - физическим страданием.

Человечество с тех пор прошло долгий путь, однако образ ада изменений не претерпел, нам, людям, так легче, за старой, истёртой и как бы уже и не очень страшной картинкой мы сами от себя прячем то, о чём лишь догадываемся. Мы думаем (при жизни, при жизни думаем), а, думая, сами себя пугаем, что ад подразумевает какие-то немыслимые и непереносимые физические муки. Мы ошибаемся. И ошибаемся скорее вольно. В аду нас не будут мучить казнями египетскими, в этом просто не будет нужды. В аду нас оставят наедине с нашими мыслями, вот и всё. Мы - и наши мысли о себе. И нам не дадут ни на что отвлекаться. Пройдёт совсем немного времени, нашего, человеческого времени и мы, чтобы отвлечься, будем готовы на всё, на всё, что угодно, мы сами захотим, чтобы нас начали мучать муками адовыми. "Захотим" не то слово, мы будем вожделеть мук, наша развёрстая глотка будет жаждать, чтобы влившаяся через неё кипящяя смола заполнила наше нутро, чтобы она, залив нас изнутри, поднялась до макушки, вытеснив из нашей головы наши мысли о нас.

Но никто не даст нам котла, никто не даст нам избавления от наших мыслей, и даже если мы справимся с одной из них, если мы притерпимся к нашей муке, дьявол тут же подбросит нам другую. У него не будет недостатка в наших мыслях, он будет черпать их из наших же воспоминаний о том, что мы делали, о том, что мы говорили и что мы думали при жизни. В аду не будет умных и глупых, там все равны, в аду для каждого будет подобрана мука, в аду каждый получит мысль по себе.

Мысль о некоем поступке, совершённом при жизни, и сознание того, что сделанного исправить нельзя.

Мысль о том, что вы могли совершить некий поступок, но не совершили его и сознание того, что этого исправить нельзя.

Ближе всех к образу ада подошёл Достоевский с его банькой. Банька, паук в углу и больше никого. Там, в баньке, будете только вы. И ваша мысль. Мысль как узкоколейка, по которой можно ездить взад-вперёд, можно ездить сколько угодно, можно ездить год, можно ездить другой, можно думать столетие за столетием, можно думать вперёд и можно думать назад, нельзя будет только одного - с этой мысли нельзя будет соскочить.

А котёл со смолой, так что котёл, "котёл" в аду был бы чем-то вроде награды, физические муки позволили бы грешнику отлечься, а ад это не то место, где награждают, поэтому адская жажда, когда будет хотеться испить кипящей смолы, превратится в дополнительную муку, да и кроме того, муки телесные предполагают нечто вроде искупления, однако ад это не то место, где что-то искупают, ад это место где наказывают. Да и боль означает, что мучают живого, а в аду все мертвы.

Г.А.

у Олдей это замечательно описано

govorilkin

April 7 2009, 17:23:11 UTC 10 years ago

Поначалу Яма определил его в Пятый ад, Риджи-шу, где грешников терзали дикие звери, змеи, ядовитые насекомые, черви, огонь и колючие шипы. Однако очень скоро слуги Князя Преисподней поняли свой просчет! Раване в какой-то степени даже понравилась Риджиша. При жизни великий ракшас всегда тяготился покоем, с радостью окунаясь в битву, а здесь ему предлагали вечный бой! Пусть неравный, безнадежный, когда ты один против всех, когда тебя раз за разом заваливает горячими телами и острые клыки рано или поздно все равно впиваются в твою глотку… Но, прежде чем умереть в очередной раз, ты успеваешь проломить десяток-другой черепов, свернуть пару шей - и у тебя создается иллюзия, что ты умер не зря или по крайней мере - недаром! Оживая через мгновение и бросаясь в новую бессмысленную схватку, ты чувствуешь на губах терпко-соленый привкус чужой крови, крови врага, врага поверженного - и любые страдания в настоящем или грядущем отступают перед этим упоительным ощущением! Что муки ада! Призрак, мара, рассветный туман! А реальность - вот она! Мучимый схватывается с мучителем, мертвый - с неживым, и уже просто некогда замечать жала змей и шершней, а давить вгрызающихся в стопы ног червей можно с большим экстазом, чем некогда - любить покорную твоей воле женщину…

И в то мгновение, когда ярость выплескивается утробным ревом, когда под твоими пальцами с хрустом ломаются шейные позвонки, а в уши врывается предсмертный хриплый вой, - в это мгновение ты почти счастлив!

Ад?

Рай?

…Когда бывшего Десятиглавца забирали из Риджищи, он отбивался, пока мог. А потом - еще. Его ждала зловонная река Вайтарани, чье название словно в насмешку означало "Переправа", - кипящая стремнина нечистот, слизи и крови пополам с гноем.

На этот раз киннары оказались предусмотрительнее: вынырнув из гнойной жижи, скользкая тварь обвила щупальцами и потащила на дно. Равана вырывался, грыз зубами губчатую плоть - тщетно. Омерзительное месиво сомкнулось над его единственной головой…

Изредка тварь давала ему возможность подняться на поверхность и вдохнуть глоток смрадного воздуха - затем снова увлекая в отвратительную пучину. Здесь тоже обитали какие-то существа, Равана ни разу не смог их рассмотреть в окружавшей его мутной мгле, но обжигающие укусы ядовитых зубов ощущал постоянно.

Вместо боя - затхлое и вонючее бездействие.

Ад?

Хуже?

Это продолжалось долго. Очень долго. Десять лет? Двадцать? Пятьдесят? Вечность?

Он не знал.

Самым страшным было другое: ощущения со временем не притуплялись. Привыкнуть к смраду, объятиям твари-надсмотрщика и омывающему тело потоку нечистот было невозможно, а укусы обитателей Вайтарани перестали обжигать, вместо этого выворачивая тело наизнанку.

Впрочем, терпеть Равана умел. Терпеть муки - и ждать. Не зря же в свое время великое подвижничество ракшаса едва не поколебало основы Вселенной!

Грешник из грешников чувствовал, что муки постепенно сводят его с ума. К страданиям телесным добавлялись еще и страдания мятежной натуры: невозможность изменить свою судьбу, вырваться, бежать или хотя бы погибнуть вновь, отомстив своим палачам.

Лишь одно не давало ракшасу окончательно окунуться в черную пучину безумия, которая все равно не спасла бы его от мук.

Надежда умирает последней. Она остается даже тогда, когда тело твое уже мертво, а душа мучается в аду на грани полного распада.

ru_antifem

April 7 2009, 17:26:08 UTC 10 years ago

так то в аду, а в геенне огненной еще и телесные муки будут.
кстати, вас когда нибудь по настоящему избивали?

Ад

Select pictures (pictures will be 640 pixels wide)