(Ещё один мемуарный рассказ Н.С.Каринского из газеты Русская жизнь, на сей раз из номера от 20 июля 1946 г.)
***
В большой зале – столовой Московского Литературно-Художественного Кружка было большое оживление.
Только что закончились театры и концерты, и обычные посетители – литераторы, артисты, художники, адвокаты – приехали под гостеприимный кров Кружка поужинать и обменяться впечатлениями.
В Кружке была прекрасная кухня, рассчитанная на всякий вкус и всякие цены. Имелся и свой собственный хороший погреб вин.
Вместе с тем Кружок не только ничего не брал с ресторатора, державшего кухню в аренде, но ещё доплачивал ему 6 тысяч рублей в год с условием иметь ежедневно в меню одно тщательно приготовленное, так называемое дежурное блюдо по самой дешёвой и конечно убыточной цене в 30 коп., и кроме того столовое – белое и красное – вино по 10 коп. за стаканчик.
За качество дежурного блюда и вина строго следил дежурный директор.
Это давало возможность посещать Кружок на равной ноге и зарабатывавшей большие деньги знаменитости, и начинающему журналисту или художнику.
В этот вечер – вечер премьер в театрах – огромная столовая была полным полна литературно-художественной братией от мала до велика – членами Кружка и их гостями, так что не осталось ни одного свободного столика. Оживлённые разговоры слышались всюду.
Вот столик, где сидят адвокаты, среди которых выделяются братья Якуловы, и с ними же устроились тогдашние звёзды экрана Мозжухин и красавица Лысенко.
Вот оживлённая компания репортёров и рецензентов газет, сгруппировавшаяся, сдвинув столики, вокруг журналиста и педагога Вл. Евгр. Ермилова, прозванного за свою бойкость пистолетом.
Владимир Евграфович уже завёл своё крутило-мутило, свои, вероятно им самим создаваемые, анекдоты и рассказы, где обычно фигурировали известные лица.
Слышен голос быв. Директора 1-й Московской гимназии, которому Ермилов подражал в совершенстве.
«Вы, да. Вы – болваны. Да, вы учитесь в 1-й гимназии. Да. Но не думайте, что она – первая. Да. Конечно она первая. Да. Но не первая…»
Громкий хохот прерывает рассказчика. Многие из слушателей бывшие ученики 1-й гимназии. Речь незадачливого оратора – грозы гимназии передаётся с неподражаемым мастерством.
Рядом за другим столом рассказывает что-то забавное известный журналист, всегда немного под мухой, Епифанский. Его перебивает, вставляя меткие замечания, остроумный Дон Аминадо.
Епифанский волнуется: конечно, но пусть редакция платит мне больше и тогда…
Что тогда?
Тогда я напишу для газеты даже пятое евангелие. Ей Богу, напишу.
Сидящий тут же редактор «Раннего Утра» Павчинский – «Молот» с пышным необычным именем – Еразм Иустинович впитывает в себя, собирает, как пчела мёд, острые словечки, явно готовя материал для своего очередного живого, часто ядовитого, фельетона. Он подзуживает Епифанского и его оппонентов, становясь на сторону то одного, то другого.
В другом конце зала ораторствует за своим столом знаменитый московский психиатр Н.Н.Баженов. Это стол отчасти медиков, отчасти членов кадетской партии.
Оживление царит и за столом художников с их председателем Аполинарием Васнецовым во главе.
Выглянул на минутку из биллиардной поглядеть на публику и пожать руку знакомым автор Санина Арцыбашев. Выглянул и снова скрылся в биллиардную.
А за директорским столом председательствует известный учёный, декан Коммерческого Института Я.Я.Никитинский. Здесь своя обычная публика: профессора Н.Н.Худяков, И.М.Гольдштейн, М.М.Новиков (впоследствии ректор Московского Университета); известный адвокат М.Л.Мандельштам с наружностью библейского Самсона; заслуженный артист Малого Театра и замечательный застольный оратор О.А.Правдин и другие завсегдатаи этого стола – все друзья Никитинского и между собой.
Впрочем, не перечтёшь всех московских и всероссийских знаменитостей, собравшихся в этом зале.
За небольшим столиком сидит молодой, но уже завоевавший известность, учёный Никита Зотов с двумя красивыми дамами.
Одна – оперная певица, высокого роста блондинка, с изумительной красоты фигурой, красивым немного грубоватым лицом, чувственными губами и голубыми несколько на выкате «бесстыжими» глазами; другая – небольшая хорошенькая изящная брюнетка с приветливым взглядом, пианистка и аккомпаниаторша. Две неразлучные приятельницы. Обе – Анечки.
Обе влюблённо смотрят на Никиту, весёлого и жизнерадостного брюнета, рассказывающего им о своей новой удаче – научном открытии.
Молодой учёный тоже влюблён в обеих своих соседок разом, и, заражая их своим чувством, заражался и сам их ответным.
Вдруг разговоры и шум в зале стихают. На эстраду входит знаменитый оперный певец Дмитрий Попов. Чарующий голос, чарующие песни захватили зал. Под дружные аплодисменты Попов сходит с эстрады и направляется к столику учёного.
- Здравствуй, Никита. Здравствуйте, красавицы. Можно подсесть? И, не дожидаясь приглашения, садится.
Картина резко переменилась – обе дамы, только что не сводившие глаз с учёного, всё своё внимание, все свои улыбки обратили на знаменитого певца.
Почувствовав себя центром внимания красивых дам, Попов распустил перья, заиграл, заговорил и только спустя некоторое время посмотрел на помрачневшего приятеля.
- Почему это ты, Никита, мрачен? Пение моё не понравилось?
- Что ты, Митя? Пение превосходное, хотя сказать по правде романс глупый. Музыка-то превосходна, кажется романс Глиера, но разве подходит тебе, знаменитому артисту, петь эти нелепые слова. Шаляпин не стал бы петь этого романса.
Ликующий Попов сразу насупился, услышав последнюю фразу о Шаляпине.
- Не хочешь ли ты сказать, что я ниже Шаляпина? Что я не умею выбирать первоклассных вещей для пения, что у меня мало вкуса?
Никита понял, что его последняя стрела попала в цель, и что он, следуя ревнивому чувству, сбил Попова с позиции самодовольного победителя.
- Ничего подобного. Но посуди сам. Романс кончается бравурной фразой: «сегодня я люблю и день сегодня мой». Так можно начать, но не кончить – ведь это ликующий романс, песнь торжествующей любви.
За Попова вступились дамы: Если так бравурно начать романс, то что будет дальше? Как окончить? Нет, это невозможно.
- Конечно, невозможно, сказал Дмитрий. Ты городишь вздор. Такого романса ни один поэт не написал бы. Какая чушь!
Раздосадованный ещё больше заступничеством дам, Никита сказал:
- Это Вам так кажется. А такой романс легко написать. Даже я, никогда стихов не писавший и никакой поэт, мог бы его написать. Готов держать пари. А то – сегодня я люблю, и конец. Ерунда какая!
- Ну, вот ловлю тебя на слове. Попробуй, напиши, раз ты такой прыткий. Пари – принимаю. На что?
Никита увидал, что зарвался, но отступать было поздно, и он спокойно ответил:
- Пари на полдюжины шампанского и ужин завтра здесь в этой же компании.
- Идёт. Завтра соберёмся здесь же.
Когда недовольный собой, сильно не в духе, Зотов вернулся домой и сел за свой письменный стол, он задумался.
Была поздняя ночь. Из окна кабинета видны залитые электричеством пустынные в этот час улицы Москвы. Вдалеке маячит тёмная громада Кремля. Тишина полная и какая-то торжественная, необычная для Москвы.
- Чорт принёс этого сладкого тенора. Испортил всё дело. И меня чорт дёрнул на это дурацкое пари! Да уж очень нестерпимо было видеть самодовольство Мити – таким победителем смотрел; индейский петух, а не тенор. Да и те две дуры, так и растаяли от нежного голоса. И почему так везёт у баб тенорам?
Никита встал, принёс в кабинет бутылку вина, выпил и взял карандаш, но ничего не выходило. «Грызу в раздумьи карандаш»… пришло ему в голову чьё-то стихотворение.
- Да, зря и глупо ввязался. А всё ревность, и уж очень хороши обе Анечки!
Под шум пробуждающегося города Никита задремал за письменным столом над чистым листом бумаги.
Но вдруг проснулся, точно его ударило. Он схватил карандаш и написал разом без помарок:
«Сегодня я люблю, и день сегодня мой.
Готов я выпить жизнь до дна бокала.
Сегодня я любим, сегодня ты со мной,
О ком душа моя всегда мечтала.
Не говори слова, забудь про осторожность,
Она погубит миг расчётливой рукой.
Целуй меня сильней, сегодня есть возможность,
Сегодня я любим, сегодня ты со мной».
____
На следующий день та же компания собралась за тем же столом.
Зотов сказал Попову: вот идут Ев. Н. Чириков и поэт Вл. Ладыженский. Позовём их в качестве судей.
Позвали. Никита, немного волнуясь, возбуждённый вниманием обеих дам и несколько пренебрежительным отношением Попова к предстоящему чтению, прочёл свои стихи с большим подъёмом.
- Очень хорошо, одобрил Чириков. Лучшие поэты не отказались бы подписаться под этим стихотворением.
- Да, подтвердил Ладыженский. Ты, Митя, проиграл.
Дамы захлопали в ладоши.
Сидевший за соседним столиком и прислушивавшийся к разговору композитор Пакрас сказал:
- Дайте мне стихи. Я положу их на музыку, а Митя споёт.
Он подошёл к роялю, и через несколько минут музыка была написана.
Обозлившийся Попов встал и вышел из залы.
Он так и не возвратился.
Победа была полная.
Нью-Йорк.
***
Итак, это рассказ о знаменитом Литературно-Художественном Кружке, существовавшем в 1899 – 1920 гг. в Москве: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B8%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%BD%D0%BE-%D1%85%D1%83%D0%B4%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BA%D1%80%D1%83%D0%B6%D0%BE%D0%BA_(%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0).
Статья в Википедии нуждается в доработке, недостатка в источниках по этой теме нет – кружок-то литературный, и кто только не оставил о нём воспоминаний. Например, Б.К.Зайцев, изложивший историю Кружка в очерке под названием «Литературный кружок», вошедшем в книгу «Москва». В нём он главную роль в возникновении этого по сути дела артистического клуба отводит Н.Н.Баженову, врачу-психиатру и давнему масону (см.: http://enzel.livejournal.com/168537.html).
Н.Н.Баженов, 1857-1923
Сначала кружок размещался рядом с булочной Филиппова в Козицком пер., но со временем переместился в усадьбу купцов Востряковых, до того принадлежавшую кн. Голицыным, а ещё раньше – представителю греко-молдавского княжеского рода Маврокордато, перешедшему в русское подданство. Дворец Маврокордато-Голицыных-Востряковых неоднократно перестраивался, внутри и снаружи, в том числе Ф.О.Шехтелем. С 1931 г. и по наше время в нём – Генеральная прокуратура, но узнать былое палаццо в скучном казённом сооружении непросто.
Усадьба Востряковых на Б.Дмитровке в 1910-17 гг., фасад
Усадьба Востряковых, вид сбоку на передний двор, 1905 г.
Упомянутые в конце рассказа литераторы, друзья автора:
Н.С.Каринский познакомился с писателем Е.Н.Чириковым (1864-1932) во время судебного процесса над сектой "Охтенской Богородицы" - Дарьи Смирновой, о чем вспоминает в своем письме Вас.И.Немировичу-Данченко (от 28 января 1933г):
«...А познакомился я с ним в один день, когда и с Вами. Хочется напомнить Вам об этом знакомстве. Это было в Петербурге. Приблизительно в 1911 году. В Петерб. Окружном Суде слушалось громкое дело по обвинению Дарьи Смирновой, известной под именем «Охтинской Богородицы», в принадлежности к изуверской секте. От Москов. «Русского Слова» реферировали это дело Вы, а от «Русских Ведомостей» – Евг. Ник. Чириков. Вот на этом процессе (а я был защитником Дарьи Смирновой. Приехал защищать из Харькова, где я был присяжным поверенным) я и познакомился с Вами обоими. С Вами затем судьба не привела свидеться, а с Евг. Ник. знакомство перешло в тесную дружбу, и с ним и с Вал. Георгиевной и со всей его семьей. Наши семьи тоже сошлись. И много бед и радостей мы прожили вместе, начиная в особ. с 1914 г., когда и я и он перебрались в Москву...» (Публикация Н.Шемета из фондов РГАЛИ, полностью см.: http://enzel.livejournal.com/416653.html)
В.Н.Ладыженский, 1859-1932
Внимания заслуживает упомянутый в самом конце рассказа композитор Пакрас. По-видимому, это один из братьев Покрасс, скорее всего, старший из них, Самуил, в 1913-17 гг. учившийся в Петербургской консерватории и вполне бывший в состоянии приехать оттуда в Москву. Тут же напрашивается вопрос о датировке описываемых событий. Хоть и понятно, что события эти частью документальные, частью вымышленные или дорисованные воображением, вся легкомысленная атмосфера повествования указывает на предвоенное время, может быть даже это 1914 г. Думается, военная эпоха внесла бы свои оттенки и детали, а про революционную и говорить нечего.
January 5 2016, 20:27:58 UTC 3 years ago
Согласитесь, что он - лапа (пусть даже анонимная). Он мне пожелал всегда Asti пить - что может быть лучше в наступающем НГ :)
January 5 2016, 20:38:05 UTC 3 years ago
January 5 2016, 20:48:34 UTC 3 years ago
"Звезду Суворову Алексан Василичу!"
January 5 2016, 20:56:50 UTC 3 years ago
Позвольте Вас позабавить
January 5 2016, 21:08:39 UTC 3 years ago
Re: Позвольте Вас позабавить
January 5 2016, 21:16:21 UTC 3 years ago
Re: А вот и Марина Ивановна
January 5 2016, 22:27:47 UTC 3 years ago
И за бокалом Асти,
Я слагала Вам стансы
О прекрасной страсти.
Re: А вот и Марина Ивановна
January 6 2016, 07:29:02 UTC 3 years ago
У не прекрасной власти
Кроваво-красной масти...
(Это уже всякие безродные Гликберги-Шполянские приписали :))
Re: А вот и Осип Эмильевич
January 6 2016, 13:24:42 UTC 3 years ago
Re: А вот и Осип Эмильевич
January 6 2016, 13:30:44 UTC 3 years ago
Re: А вот и Осип Эмильевич
January 6 2016, 13:46:01 UTC 3 years ago
Я лучше сухое красное, если позволите :) Завтра.
Re: А вот и Осип Эмильевич
January 6 2016, 13:49:59 UTC 3 years ago
Re:
January 6 2016, 14:05:37 UTC 3 years ago
Re: А вот и Осип Эмильевич
Anonymous
January 6 2016, 22:44:35 UTC 3 years ago
Вот до каких "глюков" доводит любовь к сомнительным итальянским напиткам.
Re: Анна Андреевна
January 6 2016, 14:01:32 UTC 3 years ago
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Re: Анна Андреевна
January 6 2016, 14:55:08 UTC 3 years ago Edited: January 6 2016, 17:46:25 UTC
Вот устрицы, в ведёрке стынет "Асти",
Им холодно - тепло на сердце Насти :)
Re:
January 6 2016, 17:51:25 UTC 3 years ago
Re:
January 6 2016, 17:54:16 UTC 3 years ago
Впрочем, выход из советского тупика посредством устриц и заграничных искристо-шипучих вин - это очень по-русски :)
Re: А вот и Осип Эмильевич
Anonymous
January 6 2016, 22:54:36 UTC 3 years ago
Anonymous
January 6 2016, 22:31:08 UTC 3 years ago
January 5 2016, 21:10:07 UTC 3 years ago
Мне очень нравятся эти рассказы -- картинки, всплывающие из памяти, с элементами вымысла, которые рассказы не портят, но делают их ярче, позволяют сжать текст до объема небольшой газетной статьи.
Рассказ о Массандре тоже очень хорош -- я так и представил их оживленнную интересную беседу в дегустационном зале. Я был в Массандре дождливым ноябрем 2009 года -- вначале во дворце Александра III, потом в винных погребах. Ах, эти сладкие ароматные вина! В Москве мы пьем сухие вина, но там невозможно было удержаться и мы пили местные портвейны и мускаты очень приличного качества...
Когда закладывали виноградники, хотели производить сухие вина, но специалисты, среди них князь Голицын, убедили, что этот климат хорош именно для десертных вин...
January 5 2016, 21:19:34 UTC 3 years ago