Окружность – нигде, центр - повсюду

“Европа нам второе Отечество”

Фёдор Михайлович Достоевский

Несомненным преувеличением выглядит утверждение Петра Яковлевича Чаадаева о пагубной извечной нашей самолизоляции от Европы (про местночтимых ныне идиотов, активно засирающих ноосферу, даже упоминать не хочу - cпособность извращать собственную историю - одно из “величайших” достижений советского/постсоветского режима, да и “мух” в один ряд с “птицами” ставить невместно).

Явно  Пётр Яковлевич, в философическом запале , в экономические реалии и не вникал, в отличии от того же энциклопедиста нашего, надворного советника  Михаила Дмитриевича Чулкова.

Россия всегда охотно учавствовала в европейском диалоге, продлевая на своих просторах существование архаичных культурных форм на благо выдыхающейся Европе, получавшей тем самым необходимую передышку для изыскания инновационных решений.

Когда технология доменного производства на древесном угле окончательно исчерпала себя в районе Льежа, Средней Германии ( кстати, слово “Германия” было тогда не то чтобы неизвестным – редким, обычно речь шла об “империи” или “немцах”) и Англии по причине оскудения лесов, центр металлургического производства (третий индустриальный сектор Европы предмодерна после строительства и текстильного производства) переместился в резервные “пограничные” зоны: в Скандинавию и, наконец, на Урал.

Архаичная в технологическом и социально-экономическом отношении железноделательная промышленность России дала Европе возможность благополучно пережить стадию “технологической беременности”, обеспечив ценой консервации собственной архаики необходимый резерв времени для прорыва английского доменного производства на коксе.

Главным нововведением в металлургии стала выплавка чугуна на коксе по методу Дерби в 1709 AD, но новая технология сделалась массовой только после 1780-1790 AD.

В 18-м веке в Европе существовало три крупных центра железной металлургии:

• русская уральская металлургия, которая брала массой и дешевизной на внешних рынках
• шведская, выигрывавшая за счёт качества продукции
• английская –благодаря инновационным, устремлённым в будущее методам

Россия ведь не знала Средневековья (сеньория etc.): для неё середина 17 –го века (1649 AD) была непосредственной гранью между Древней Русью и нововременной Россией.

И конечно агрикультура не являлась основным, доминирующим сектором экономики в нашей северной Гардарике, если не считать некоторых весьма ограниченных областей (южнее 52° северной широты)

Древний русский город, как и средневековый итальянский город, хотя и на других основаниях, являлся пунктом оседлости военного класса и крупных землевладельцев.

Дружина князя имела серьезные стимулы не расселяться по деревням, как это делалось на колонизированных землях нынешней Франции и Германии. Отсюда - населённость древнего русского города, представлявшего значительный рынок потребления. Натиск арабов, прервавший в IX-XII веках связь и торговлю Запада и Востока через Средиземное море, придал первоклассное значение торговому пути "из варяг в греки", проходившему через Новгород и Киев и пути через Волго –Вятский бассейн.

В удельно-вечевой период все элементы вооруженной силы русских, как и итальянцев, группировались в городе. Каменная архитектура рыцарских замков чужда русскому средневековью; русский феодал чувствовал бы себя беззащитном и одиноким в небольшом бревенчатом острожке, вне города; но при громадных русских пространствах и возможности ухода крестьян на новые места, подальше от феодального замка, вероятно, если бы и нашёлся оригинал, построивший себе каменный замок, около него скоро образовалась бы пустыня и исчезли бы материальные предпосылки возможности содержания замка.

Мелочной характер  торговли предмодерна, втягивал в свой оборот громадные массы русского городского населения. Горожанин представлял в себе соединение триединых талантов - воина, торговца и разбойника. Княжеские дружины были образованы самыми боеспособными элементами средневековья, “норманнами востока”, получившими наименование варягов.

И все же, военная мощь древней Руси была невелика,  и не столько от раздробления её на уделы, как вследствие полного отсутствия смычки города и деревни.

Деревня в военном отношении не представляла никакой силы и хищнически эксплуатировалась городом - не столько сбором упорядоченной дани, как разбойными налетами (полюдье). Один князь заступался за свои деревни против налёта другого князя тем, что производил в свою очередь налёт на его деревни. Осенью этим и занимались.

В этих условиях русская деревня отступала перед городом - с богатого чернозёма юга на бедный суглинок Севера, который она расчищала от дремучего леса. Но город преследовал её.

Социальный осмос был более лёгким в России предмодерна (фронтир), чем в той же Франции.

С начала 18-го века медленно, но неопреодалимо складывались условия великой мутации роста, условия славных воинских побед ( качественный , революционный прорыв в военном деле  - производство полевых орудий "Единорог")

Момент истины наступает под Куненсдорфом (12 августа 1759 AD), где неожиданный и массированный огонь русской новейшей артиллерии ставит крест и на Фридрихе Великом и на его армии.

Выигрывается сражение, которое в рамках господствующей военной парадигмы не могло быть выигранным. Закат солнца вручную...

"Мое несчастье в том, что я жив, - писал после битвы Фридрих. - От армии в 48 тысяч у меня не осталось и трёх тысяч. Эти пушки - порождение дьявола. Я ничего так не боюсь, как русских пушек".

Эти пушки, порождение, конечно не дьявола, а блестящего блестящего организатора производства графа Шувалова, и всех его предшественников, русских известных и безвестных людей, поднявших Урал – опорный край державы.

Index liborum:

"Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до настоящего и всех преимуществ, узаконений и т. д.", М., 1781—1788, 7 частей, в 21 томе