Генерал Аракчеев -4

Генерал Аракчеев –1

Генерал Аракчеев –2

Генерал Аракчеев –3

Отметая в сторону все положительное в личности и деятельности Аракчеева, недалёкие и завистливые современники и исследователи их "сказаний" сделали его ответственным пред судом истории решительно за все “недочеты” эпохи 1815—25 AD, которую образно символизировали "палкою, обвитою розами", и окрестили "аракчеевщиной".

— Однако не следует забывать, что многие аракчеевские учреждения

• помощь при стихийных бедствиях
• пожарное и санитарное дело
• призрение инвалидов
• запасные магазины
• земские банки
• уничтожение нищенства
• пути сообщения
• благоустройство селений
• обязательное обучение etc.

Сделали бы немалую честь и в настоящее время нашим селам и деревням многих местностей.

Немало полезного и в военном отношении было введено Аракчеев в военys[ поселениях, a именно:

• устроены военно-сиротские отделения
• учреждены ротные и эскадроные школы, учебные батальоны и дивизионы, в которых к началу 1825 AD учащихся было свыше 10 тысяч
• войска были прекрасно обеспечены в продовольственном и хозяйственном отношениях
• установлена- справедливая система прохождения службы офицерами путем введения ответственных гласных аттестаций, объявлявшихся в приказах, причем начальству вменялось неуклонно руководствоваться истиной
• улучшен офицерский быт устройством библиотек, "офицерских рестораций" (собраний), в которых строго воспрещалось: иметь горячие напитки, "вовсе употреблять шампанское вино", брать на "запиши" etc., но зато предоставлялось иметь дешёвый "стол", "для большого удовольствия" устраивать собрания с музыкой, скромную игру в "бостон, вист и пикет, в шашки, в шахматы", a приезжающим разрешалось останавливаться с удобствами в "покоях" etc.
• организовано издание периодического "семидневного листка", что служило отчасти дополнением к выписываемым в библиотеки журналам, причем часть их Аракчеев присылал за свой счет
• организовано призрение отставных увечных и слабых от старости и болезней воинов, послуживших отечеству
• и, наконец, военные поселения служили надежным резервом или запасом войск

Когда в 1821 AD наша армия готовилась к новому заграничному походу, то из поселенных войск намечалось образовать резервную армию из 4 корпусов.

Будучи педантичен в своих служебных требованиях, Аракчеев, как это свидетельствуют приказы по военным поселениям, требовал, чтобы офицер поселенческих войск был "кроток, терпелив, справедлив и человеколюбив, дабы излишнею иногда торопливостью в приказаниях не затруднял исполнения их..."

И его требовательность была обращена не на военных поселян, а на их начальников, как о том свидетельствуют следующие строки из письма его к начальнику новгородских военных поселений, ген. Маевскому, писанному 12 мая 1824 AD, но характерному для всех периодов службы Аракчеева:

"Прошу вас покорно не спускать, и строгость нужна более для штаб- и обер-офицеров, нежели для военных поселян, и оное требую, ибо мои правила не сходятся с правилами, в армии употребляемыми; я полагаю, что когда строгость, разумеется справедливая, без интриг (коих я не терплю...), употребляется на начальников, то все пойдет хорошо и солдаты будут хороши.

A y вас в обыкновенной службе с командирами обхождение бывает приятельское, церемонное, что никогда по службе не годится, ибо y вас всегда считается за стыд обнаружить какое-либо злоупотребление, сделанное батальонным или ротным командиром..."

— Но образовать для военных поселений особый кадр офицеров, отличных по духу и правилам поведения от армии, было, конечно, трудно, если не невозможно.

Исследование причин волнений и беспорядков, происходивших в различных округах военных поселений, всегда обнаруживало или целую систему злоупотреблений частных начальников, или чрезмерное усердие их.

Вообще же указания на беспорядки, происходившие в военных поселениях, в значительной степени утратят свою "аракчеевскую" подкладку, если принять во внимание, что таковые приобрели эпидемический характер после 1826 AD, когда Аракчеев никакого отношения к военным поселениям уже не имел и усердие не по разуму непосредственных начальников не сдерживалось уже опасением гнева всесильного графа.

 VOTO : Дмитрий Евгеньевич Галковский  

“..Военные поселения это замысел гениальный.

Что-то вроде водородной бомбы, конструируемой в 20-е годы 20-го века. Спокойненько, не торопясь. Cоседи смотрят, ПОНИМАЮТ, и сделать ничего не могут.

Ресурсов таких у других стран нет. Нападать - у России и так армия огромная. Пожалуй и без бомбы морду набъют.

Вот тут люди ВСЕ СИЛЫ бросили на срыв программы.

Взрывы на заводах тяжёлой воды, саботаж в НИИ, вопли о бедных поселянах, облучающихся в урановых рудниках. В ход пошло всё.

Разумеется, русские военные были от поселений в восторге. ПОДАРОК. Резидентура - да, действовала. Специально провоцировали беспорядки, раздували их в западной прессе и в самиздате…”

Citato loco

“..Смысл военных поселений был в создании бесплатной колоссальной армии, путём синтеза трёх технологий: рекрутской повинности, казачества и крепостного права.

Плюс во многом это было предвосхищение призывной системы к. 19 века. В любом случае вещь очень продуманная, новаторская и крайне эффективная. Что-то подобное пытались сделать австрийцы на турецкой границе, но в гораздо меньших масштабах и с большим уклоном в "казачество".

Между прочим, казачьи части отличались малой боеспособностью. Их бонус был в дешевизне. При планировании операций казаков всегда умножали на коэффициент. Надо 6 тысяч кавалеристов - посылают 9 тысяч казаков. С точки зрения военной поселенцы были государственными, "правильно обученными" казаками, приученными к дисциплине…”

Сitato loco

С годами дружеские отношения императора Александра к Аракчееву окрепли совершенно, и в 1823 AD он был в числе 3 лиц, посвящённых в тайну акта о престолонаследии (отречение цесаревича Константина Павловича).

VOTO: Рэм Бобров 

“..А.А. Аракчееву был свойствен хозяйственный талант. Умение вести дело он доказал на примере собственного имения Грузине.

По тем временам Аракчеев сделал его прибыльным хозяйством, ориентированным не на барщину и оброк, а на доход от продажи готовой продукции - сена, фуражного зерна и товарной древесины.

При всей своей строгости порядок в имении А.А. Аракчеев наводил не столько палками, но и методами экономическими.

В Грузино крестьяне трудились на бригадном подряде с тарифной оплатой, чем всерьез занялись в России спустя полтора столетия. Часть дохода Аракчеев вкладывал в земельные улучшения. Это, кстати, подтверждают и записи, оставленные Императором во время очередных его инспекторских поездок:

“Граф Алексей Андреевич! Устройство и порядок, которые я самолично видел в деревнях ваших при посещении вас на обратном пути моем из Твери, доставили мне истинное удовольствие.

Доброе сельское хозяйство есть первое основание устройства государственного. Посему я всегда с особым вниманием взираю на все селения, доходящие ко мне, о благоустройстве частных сельских учреждений, и всегда желаю, чтобы число добрых и попечительных помещиков в отечестве нашем умножалось...

Быв личным свидетелем того благоустройства, которое без принуждения, одним умеренным и правильным распределением крестьянских повинностей и тщательным ко всем нуждам их вниманием, успели вынести в вашем селении, я поспешил изъявить вам истинную мою признательность за удовольствие, которое вы мне сим доставили: когда с деятельною государственной службою сопрягается пример частного доброго хозяйства, когда и служба, и хозяйство получают новую цену и уважение.

Пребываю к вам благосклонным. Александр”.

Порадоваться в имении Грузино действительно было чему. А.А. Аракчеев привел в порядок принадлежащие ему селения, оставив 32 лучших из них и проложив между ними хорошо устроенные шоссейные дороги.

Существенным недостатком северо-западных российских земель был избыток влаги. Осушение болот составляло меру, необходимую в Санкт-Петербургской, Новгородской, Тверской, Ярославской, Минской и других губерниях, где стоячие воды, занимая огромные пространства, вредно действовали на климат, портили леса, затрудняли земледелие и препятствовали развитию скотоводства.

В связи с чем в аракчеевских имениях и в целом на землях военных поселений осушению уделялось особое внимание. В Новгородских имениях Аракчеева проложены были сотни километров канав.

Работы по осушению и строительству канав и дорог отличались высоким качеством. При прокладке канав расширялись лесные просеки, строились мосты.

Уже наш современник, ученый-лесовод Г.М. Пятин доказал высокую лесохозяйственную эффективность мелиоративных и дорожных работ, выполненных при Аракчееве.

Осушительные системы, построенные в Старорусском, Грузинском и Новгородском лесничествах, частично сохранились до нашего времени. Благодаря дорогам и противопожарному устройству пожары в лесах прекратились. ..”

7 ноября 1824 AD Спб. постигло стихийное несчастие — наводнение.

Аракчеев тотчас же предложил государю взять 1 мил. руб. из капиталов военных поселений на пособие беднейшим людям и учредить особый комитет для оказания помощи пострадавшим, сам же он пожертвовал в пользу их 20 тыс. руб.

К этому же периоду деятельности Аракчеев относятся:

• заботы о "Российской Императорской академии, бывшей от начала заведения своего без устава и приличного содержания", благодаря которым академия получила в 1818 AD "твердое основание"
• содействие Сперанскому вновь определиться на службу, что "послужило предметом изумления и общих разговоров и произвело такое же волнение в умах, как и бегство Наполеона с острова Эльбы"
• непрерывные заботы о бедных детях, которых он, не забывая своих голодных и печальных дней перед поступлением в корпус, постоянно стремился избавить от подобных же лишений и определял в разные корпуса, так что число таких "аракчеевских кадет" к сентябрю 1825 AD было свыше 300 человек.

Занимая исключительное положение в государстве, Аракчеев невольно сделался ответственным за всё, тем более, что глубоко монархические воззрения народа не позволяли ему сетовать на высшую власть.

Саратовская губернская администрация злоупотребляла дорожными повинностями, возбуждая неудовольствие населения непомерными дорожными работами.

"Hapод кряхтел, жаловался и приписывал все невзгоды Аракчееву, который тут ни душой, ни телом не был виноват, но который пользовался большой популярностью и был всеобщим козлом отпущения на каждый черный день".

Кончина императора Александра в Таганроге 9 ноября 1825 AD страшно потрясла Аракчеева, тем более, что он только что пережил другое сильное горе — трагическую гибель своей “lebensgenossin” Н. Ф. Минкиной, зарезанной одним крестьянином.

Едва собравшись с силами, Аракчеев приехал в Спб., заперся в своем доме на Литейной, никого не принимал y себя в течение 4 дней, a затем, будучи 9 декабря вызван к великому князю Николаю Павловичу, обратился к нему с просьбой "принять наедине — ибо с людьми я быть никак не могу" и, будучи оставлен "на страдания в сей жизни", "существую беспрестанною ко Всевышнему Богу просьбою, дабы Он скорее меня соединил с покойным благодетелем".

Свидание состоялось 10 декабря, и во время его Аракчеев выразил настойчивое желание совершенно удалиться от дел.

Оно было удовлетворено лишь отчасти, так как он был уволен при особом высочайшем рескрипте лишь от занятий по Собственной Е. В. Канцелярии и канцелярии Комитета министров.

В феврале 1826 AD Аракчеев выехал навстречу печальному кортежу с телом императора Александра, встретил его на границе Новгородской губернии и сопровождал до Спб., где участвовал в погребальной церемонии.

В апреле того же года Аракчеев получил разрешение ехать в отпуск для пользования карлсбадскими водами, причем государь пожаловал ему на дорожные издержки — 50 тыс. руб., которые Аракчеев тотчас же препроводил к императрице Марии Федоровне с просьбою обратить их в капитал, на % с которого учредить в Павловском институте 5 стипендий имени императора Александра Благословенного, прибавив со своей стороны еще 2 500 руб., "дабы в сем году бедные девицы воспользовались дарованною от Государей Императоров милостию".

Продав в Кабинет Е. В. свои драгоценности, серебро и фарфор, Аракчеев 1 мая выехал за границу, сдав военные поселения генералу Клейнмихелю, и в управление ими уже более не вступал.

По возвращении из-за границы Аракчеев обратился в "грузинского отшельника", который, стремясь к "уединенно-спокойной жизни", занимался хозяйством, приводил в порядок свое любимое Грузино и устраивал "хранилище драгоценнейших для него залогов доверенности и благодеяний, коими он пользовался от своих Монархов", сберегая, "как святыню, все украшения комнат, в которых останавливался миротворец Европы во время неоднократных его пребываний в Грузине".

Заботясь об увековечении памяти императора Александра I, Аракчеев внёс, между прочим, в 1832 AD в Государственный банк 50 тыс. руб. ассигнациями с тем, чтобы через 93 года вся образовавшаяся сумма была назначена в награду тому из российских писателей, который к 1925 AD напишет историю императора Александра I "лучше всех, то есть полнее, достовернее, красноречивее"; соорудил великолепный памятник с надписью: "Государю благодетелю по кончине его".

Покровительствуя художникам, щедро раздавая "тайную милостыню" неимущим, А. завершил свои дни актом благотворения, имевшим большое государств. значение.

По воле и непосредственным указаниям императора Николая I в начале 30-х AD прошлого столетия был составлен проект учреждения губернских кадетских корпусов, которые должны были покрыть всю империю сетью военно-учебных заведений.

В 27 губерниях уже составлены были постановления дворянских обществ о пожертвованиях для этой цели; правительство, со своей стороны, изыскивало на это средства.

Неизвестно, когда еще последовало бы открытие Новгородского корпуса, если бы Аракчеев не внёс в Сохранную казну 300 тыс. руб. ассигн., с тем чтобы на эти деньги воспитывалось в имеющем открыться в Новгороде кадетском корпусе известное число дворянских детей Новгородской и Тверской губерний.

Это щедрое пожертвовование решило открытие Новгородского кадетского корпуса и дало толчок к более щедрому приливу пожертвований.

Государь удостоил Аракчеева за него милостивого рескрипта и повелел главному начальнику военно-учебных заведений, великому князю Михаилу Павловичу, именем Его Величества пригласить графа на торжество открытия корпуса, столь много ему обязанного.

Оно состоялось 15 марта 1834 AD, на которое Аракчеев явился в мундире 2-го гренадёрского Ростовского полка, шефом которого он состоял; на нем не было ни лент, ни звезд, ни орденов, ни медали, и только портрет императора Александра I на шее украшал этот скромный мундир.

Через месяц с небольшим — 21 апреля того же 1834 AD Аракчеев скончался, в ночь под Светлое Христово Воскресение, не спуская глаз с портрета императора Александра.

В завещании Аракчеева не было указано имени его наследника, и выбрать такового предоставлялось Государю.

Вследствие этого император Николай I повелел Грузинскую волость отдать навсегда в полное и нераздельное владение Новгородскому кадетскому корпусу, дабы доходы с неё шли на воспитание юношей; присоединить к наименованию корпуса имя графа Аракчеева и упореблять его герб.

Вместе со всей движимостью в Грузине корпусу досталась, между прочим, и библиотека.

Несмотря на то, что один из бывших в Грузине пожаров истребил в ней много книг и ценных бумаг, все же ко дню смерти Аракчеев она насчитывала 3 780 сочинений, составлявших 11 184 тома.

По высочайшему повелению разбор её поручен был особой комиссии, которая с высочайшего соизволения распределила книги между корпусом, Главным штабом, Инженерным архивом, артиллерийским департаментом, Морским штабом, Собственной Е. В. Канцелярией и Синодальной библиотекой.

В корпус поступили также рукописи и записки Аракчеева по разным вопросам.

• О действии в горах
• Положение об иностранных артиллериях
• Заметки об артиллерии, составленные Аракчеевым и представленные им государю в 1802 AD

В корпусную церковь, по высочайшему повелению, передан был, между прочим, из дома Аракчеева образ Нерукотворенного Спаса со следующей характерной надписью:

"Господи! Даждь милость ненавидящим мя и враждующим мне и поносящим меня, да никто из них мене ради пострадает ни в нынешнем ни в будущем веце, но очисти их милостью Твоею и покрой их благодатью Твоею и просвети; во веки веков, аминь! Ноября... дня 1826 AD".

Действительно, редко кто в нашей истории имел более врагов, навлек на себя столько ненависти и перешел в память потомства с таким количеством злостных, оскорбительных эпитетов.

Из них сочинен был целый акростих: "Аггелов семя, Рыцарь бесов, Адское племя, Ключ всех оков, Чувств не имея, Ешь ты людей, Ехидны злее, Варвар, злодей".

И хотя давно уже сказано было кн. П. А. Вяземским благородное слово: "считаю, что Аракчеева должно всецело исследовать и без пристрастия судить, a не то что прямо начать с четвертования его", — но и до сих Аракчеева не "исследуют", a четвертуют, как это делают сегодня, представляя простую сводку всех известных уже анекдотов, басен, рассказов и воспоминаний “современников” без малейшего критического отношения ко всему этому материалу.

Четвертование Аракчеева в печати началось, однако, не сразу: в 1835 AD и 1852 AD в его биографиях еще отмечалось:

•   что "он принадлежал к числу тех государственных деятелей, на которых сосредоточиваются многоречивые толки современников и безмолвное внимание потомков"
•   что "по недавности времени, в котором он действовал, современники не могут ни объяснить, ни должным образом оценить его деяний" (Энциклопедический лексикон Плюшара и барона Зедделера)

Но к 1860 AD такая осторожность “суждения” об Аракчееве так резко изменилась, и даже такой  историк, как М. И. Богданович, дал такую своеобразную "характеристику" Аракчееву, что И. П. Липранди, критически разобрав её, искренно высказал пожелание, чтобы сие "не попало в историю".

Однако историческое четвертование Аракчеева продолжалось и после того, находя себе почву в духе времени, в потребности найти козла отпущения за все якобы “тёмное прошлое русской жизни”.

  Шильдер, на протяжении многотомной своей истории о трёх императорах “всякий раз, когда упоминает об Аракчееве, отзывается о нем только с дурной стороны и самое бескорыстие временщика и уклонение от наград ставит на счет его злым качествам”.

Ко всему этому нельзя не добавить и следующего:

"Вопреки господствовавшей тогда общей недобросовестности, Аракчеев был человеком безукоризненной честности: он не пользовался от службы и не обращал в деньги милостей к нему Государей.

Характерной особенностью аракчеевской преданности императорам, по мнению В. М. Грибовского, было то, что “он был предан не идее самодержавной власти, не императору, как таковому, не воплотителю идеи государства, a человеку Павлу Петровичу, человеку Александру Павловичу. Он не смотрел на императоров, как на источник милостей. Ему дорога была близость к государям..."

Говорят, что быть может, в этом не знавшем пределов усердном служении  и верности Аракчеев лицу, a не идее — разгадка того беспощадного его осуждения, также перешедшего пределы исторической правды.

Долгое время представлялось “загадочным”, как могли быть связаны узами столь тесной дружбы две таких, казалось, противоположных натуры, как император Александр Благословенный и Аракчеев.

Сардинский посланник в России, граф де Местр,  объяснял положение Аракчеева тем, что "Александру хотелось иметь подле себя страшилище с огромной силой", чтобы держать армию, и особенно гвардию, в суровой дисциплине.

"Кроме того, — добавляет проф. Шиман, — Александру важно было переложить на Аракчеева свою собственную непопулярность", которая началась в Тильзите (1807 AD) и постепенно росла, a также и ответственность за неосуществленные обещания первых лет царствования.

Проф. Фирсов также полагал, что император Александр “решился скрыться за спиной Аракчеева во внутреннем управлении России, желая этим путем пред лицом общественного мнения (главным образом Европы) отделить свою репутацию либерально-великодушного монарха от им же самим продиктованной системы недоверия и устрашения”.

Аракчеев же мол, взял на себя эту роль "пугала" и ширмы из преданности своему монарху и обожания его как человека.

Мнения об Аракчееве разнообразны:

• одни считают его "зaмечaтельным деятелем" (Д. П. Струков, составивший наиболее беспристрастную биографию Аракчеева)
• другие — находят, что “авторитет всесильного графа поддерживался искусственно, был крепок, пока условия ему благоприятствуют, и что вообще он был временщик, a не государственный деятель” (бар. Н. В. Дризен)
• a третьи — добавляют, что Аракчеев “не выдавался особенною силою ума, не был цельным характером”, a вся “тайна его успеха заключалась в образцовой исполнительности и прямолинейной настойчивости, пришедшихся по вкусу двум монархам” (В. М. Грибовский)

С последними отзывами расходятся мнения не только такого знатока той эпохи, как Н. Ф. Дубровин, считавшего Аракчеева “человеком недюжинного ума”, но современников, служивших с Аракчеевым, например И. С. Жиркевич, служивший адъютантом при Аракчееве, пишет в своих "записках", что

“..слышал (он) много дурного на счет его и вообще весьма мало доброжелательного, но, пробыв три года под ближайшим его начальством, может без пристрастия говорить о нем: честная и пламенная преданность его престолу и отечеству, проницательный природный ум и смышленость без малейшего, однако же, образования, честность и правота — вот главные черты его характера.

Но бесконечное самолюбие, самонадеянность и уверенность в своих действиях порождали в нем часто злопамятность и мстительность; в отношении же тех лиц, которые один раз заслужили его доверенность, он всегда был ласков, обходителен и даже снисходителен к ним”.

Е. Ф. фон Брадке также признает, что:

“Аракчеев был человек необыкновенных природных способностей и дарований и что это едва ли может быть подвержено сомнению со стороны тех лиц, кто его хоть несколько знал и кто не увлекался безусловно своими предубеждениями; быстро охватывая предмет, он в то же время не лишен был глубины мышления”.

A в то время, как Ф. Ф. Вигель полагает, что Аракчеев “сначала был употреблен как исправительная мера для артиллерии, потом — как наказание всей армии, и под конец — как мщение всему русскому народу”, П. И. ф. Геце отдает Аракчееву справедливость в том, что он:

“..не делал столько зла, сколько мог, и, конечно, зная, как ненавидят его те самые люди, которые пред ним преклонялись, он не пользовался своей силой, чтобы раздавить их.

A ведь y него были бланкеты с царской подписью, и ему ничего не стоило отправить в ссылку неугодного человека.

При суровости нрава ему, однако, знакомо было чувство благодарности.

Люди, принимавшие его дружески в то время, когда он был незначащим офицером, пользовались и позднее его расположением и покровительством.

Память Павла была для него священна, и он обожал Александра”.

Справедливый противник “четвертования” Аракчеева, князь П. А. Вяземский, такое обожание монархов убежденно считал “рыцарством” в характере Аракчеев.

“Его неутомимая, всесторонняя и несомненно полезная для государства деятельность, бескорыстие и старание всюду добиться правды,
и, наконец, железная воля и разумная строгость - качества, необходимые для кормчего русского государственного корабля,
плывшего в то время в водовороте бурных иноземных течений...”

VOTO:  Александр Васильевич Висковатов, военный историк, автор знаменитого “Исторического описания одежды и вооружения российских войск” (30 томов с 4 тысячью рисунков)

“..Граф Алексей Андреевич, один из замечательнейших государственных мужей России, был роста среднего, сухощав, имел выражение лица серьезное.

Строгий и неутомимый в исполнении возлагавшихся на него обязанностей, в высшей степени деятельный и трудолюбивый, он был весьма строг и взыскателен к своим подчиненным; не знал препятствий при исполнении своих или порученных ему предначертаний; был нрава вспыльчивого, подозрительного и недоверчивого, но единожды возымев к кому доверие, не изменял его без причин уважительных, и помнил прежние связи короткого знакомства и дружбы.

Любовь к порядку и расчётливость, отличавшие его в кругу дел государственных, составляли для него заботу даже в последние годы жизни.

Упущения и беспорядки в хозяйстве считались в глазах его виною непростительною.

В кругу людей, отличенных его приязнью, он бывал весел, любил шутки, но в словах его часто отражалась колкая насмешка. Он покровительствовал дарованиям и нередко приглашал к себе, в Грузино, ученых, литераторов и художников.

“В жизни моей я руководствовался всегда одними правилами”, – говаривал граф Аракчеев. “Никогда не рассуждал по службе, и исполнял приказания буквально, посвящая все время и все силы мои службе царской. Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут — да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуем дела! Никогда я ничего не просил для себя, и милостью Божьею дано мне все! Утешаюсь мыслью, что я был полезен”.

Замечателен также приказ графа Аракчеева по военному ведомству, от 9-го июня 1808 года: “Поставляю собственно себя примером: никогда не замечал я, чтобы в отношении меня была нарушена субординация; следовательно, как ныне, так и впредь уверительно заключить должно, что если генерал не будет взыскивать за неисполнение обязанностей младших его чиновников; то таковой докажет, что  он не умеет удержать должного к себе уважения”.

Имя графа Аракчеева сохраняется также в области географических открытий. Им назвал известный наш мореплаватель Коцебу острова, открытые 10-го февраля 1817 года. Они населены и лежат, в числе шестидесяти четырех, к юго-западу от Сандвичевых островов.

По недавности времени, в котором жил и действовал граф Аракчеев, современники не могут ни объяснить, ни должным образом оценить его деяний.

Судить о них и определить им верную цену может только потомство, неподкупный и беспристрастный судия подвигов человеческих…”