"Сталинград" Бондарчука. Впечатления. 2

[1] Бывают, впрочем, ситуации, когда следование исторической правде важно – но только в тех случаях, когда претензия на правду является непременным условием зрительского интереса. Но это редко.

[2] Если бы сценаристом был я, то не стал бы мучиться и сразу сделал бы дом заговорённым. Или пребывающим под какой-нибудь эгидою или омофором. Ну, скажем, в нём был зажимо сожжён немцами святой старец Плутоний, который перед смертью предрёк, что сей дом немецкие пушки не разрушат.
Это к тому же удачно развило бы намеченную, но не развитую в фильме православно-патриотическую тему: истово крестящегося советского воина нам показали, но один раз и в самом начале. Демонстративно повешенное на стенку ружьё так и не выстрелило – так что непонятно, зачем его, собственно, вешали.

[3] Несмотря на то, что основные приёмы монтажа и даже голливудская актёрская школа были придуманы русскими (а может, как раз поэтому), советская киношкола как огня боялась всякого действия. Взять советские фильмы про войну, например – даже в них (где, казалось бы, динамика должна быть максимальной) действие развивалось с необычайной неторопливостью. Что касается среднего советского фильма, там даже стакан разбить было невозможно. И то: разве ж можно советскому человеку показывать, как бьётся стакан? Он ведь подумает, что «можно что-то делать резко».
Напомню: в крутейшем советском боевике-остерне «Белое солнце пустыни» имеет место быть всего одна драка на пару секунд, причём крайне вялая. Остальное – «остроумие главгероя» (о чём см. коммент ниже).

[4] Несколько утрируя, картинка выглядит так. Допустим, нужно снять сцену, как герой переходит через широкую улицу со светофором. В реальности это заняло бы, скажем, полминуты. Голливудский режиссёр снимет это за две-три секунды, причём так, что у зрителя останется впечатление, что он видел всю эту минуту целиком. Советский режиссёр за три секунды такое показать не может, так как давать настоящий темп не умеет, и даже понять не способен, как такое вообще делается. Нет, немножко он ускорится, но ему нужно секунд десять как минимум (если природный талант), а то и все двадцать (если середнячок). Но он всё-таки понимает, что зритель будет скучать, поэтому постарается заполнить паузу случайными кадрами, разговором на фоне автомобильных гудков, мимикой героя и т.п.

Собственно, одна из важных особенностей советской актёрской школы как раз и состояла в умении заполнять длинноты какой-нибудь фигнёй, что сходило за «психологизм». В нормальном западном фильме на такое УГ, разумеется, нет и не может быть времени, потому что там время расписано по долям секунды. А когда в кадре нечего делать – тут можно и нужно чем-нибудь занимать внимание зрителя: чесать ляжку, смотреть на небо, задумчиво жевать травинку, вести длинные разговоры духовно-нравственного содержания и т.п. В унылом советско-россиянском кинематографе такой приём кое-как работает. Если вдруг сходились нормальный сценарист, очень хороший режиссёр и более-менее подходящий актёр, это могло стать не багом, а фичей.

Разумеется, сейчас какой-нибудь синефил начнёт мне рассказывать о тех или иных длинных разговорных сценах в Настоящем Кинематографе – ну, скажем, у Тарантино. Вообще-то на фоне СВЕРХДЕЙСТВИЯ (когда события не то что скачут галопом, а несутся как гиперскоростной экспресс) паузы просто необходимы, хотя бы чтобы дать ошеломлённому и покорёному зрителю глотнуть воздуха. Но и эти паузы невероятно насыщены. Вспомните, например, сцену из тарантиновских «Ублюдков» с обсуждением кино. Одна эта сцена стоит всего, что снято на зелёной свемовской плёнке.