Мы покинули несчастного гастарбайтера Джорджа в момент обретения им финансовой независимости. Напомню, что Сорос-младший получил-таки должность мелкого клерка в «Singer and Friedlander» после 2,5 лет унизительной работы в полях.
Чем именно занималась будущая звезда финансовых рынков не говорится. Мелкая подработка, оформление бумаг и тому подобное. По его собственным словам – влачил жалкое существование.
Хотя, постойте-ка, а ведь он все это время существовал внутри гигантской общины венгерской элиты. Неужели он не мог найти работу по душе, как это сделали тысячи его вновь прибывших товарищей по несчастью?
В период ВМВ Венгрию покинуло порядка 50000 человек. И это только по официальной статистике, которая как водится страдает забывчивостью и косоглазием. В основном там были евреи, скрывавшиеся от кровожадного чудовища с карликовыми усиками на лице. Изредка в рядах беглецов попадались и рыбы покрупнее.
Два основных направления трудового туризма: США и Великобритания. Нобилитет держал путь в монархическое укрытие, талантливые разночинцы – за океан. Порой дорога в далекую Америку, как это было и у Сороса, лежала через близлежащий Туманный Альбион.
Хотя, постойте-ка, а ведь он все это время существовал внутри гигантской общины венгерской элиты. Неужели он не мог найти работу по душе, как это сделали тысячи его вновь прибывших товарищей по несчастью?
В период ВМВ Венгрию покинуло порядка 50000 человек. И это только по официальной статистике, которая как водится страдает забывчивостью и косоглазием. В основном там были евреи, скрывавшиеся от кровожадного чудовища с карликовыми усиками на лице. Изредка в рядах беглецов попадались и рыбы покрупнее.
Два основных направления трудового туризма: США и Великобритания. Нобилитет держал путь в монархическое укрытие, талантливые разночинцы – за океан. Порой дорога в далекую Америку, как это было и у Сороса, лежала через близлежащий Туманный Альбион.
Революционер с черной кошкой на руках
Иллюстративным примером новой американской интеллигенции служит судьба Карла Поланьи.
Он родился в 1886 году в Вене, но по велению родительского сердца переехал во вторую столицу империи. В юношеском возрасте он сошелся с графом Михайом Карои, сложносочиненной и экстравагантной политической фигурой, сыгравшей трагическую роль в истории Венгерской республики. Вплоть до смерти графа десятилетия спустя в Великобритании Поланьи оставался его постоянным корреспондентом.
Учась на юридическом факультете Университета Будапешта он, явно с подачи старших товарищей, проявил недюжинную политическую активность.
В 1908 году Поланьи основал невероятно влиятельный для его возраста политический клуб, скромно назвав его «Круг Галилея». Истоки круга, в который входили цвет тогдашнего венгерского общества, берут начало в анти-аристократическом салоне родителей Поланьи. Именно тут начинается, характерное для всех предвоенных венгров, раздвоение личности.
22-летний бакалавр, называющий себя социалистом, спорит о диалектике с состоявшимися академическими авторитетами, типа Лукача Дьёрдья или Ошкара Ячьи. Более того, с позиций понимания предмета даже переигрывает только-только набирающую обороты австрийскую экономическую школу.
В прошлый раз мы упомянули о метаморфозах Шороша-старшего сразу после его освобождения из плена. Примерно в этом же возрасте, они происходят и у Поланьи.
Считается, что юное дарование окончило университет Будапешта в 1912 году. Однако его американский биограф Стэнфилд упоминает интересную деталь: в 1909 году Поланьи был отчислен из престижного учебного заведения за драку и вынужден был экстерном заканчивать румынский Университет Колошвара. Параллельно с этим увлекательным занятием будущий социальный мыслитель регистрирует акты гражданского состояния на окраине Империи. В 1912 году он наконец-то обретает юридическую степень и начинает работать по специальности. Впрочем, продолжается это недолго.
Карои в характерной позе
Уже в 1913 году молодой человек совместно со своими старшими товарищами Ошкаром Ячьи и Михайом Карои собирает первый состав Национальной Гражданской Радикальной Партии. Целевой аудиторией считается: не определившееся интеллигенция, низы среднего класса, крестьяне и меньшинства Венгрии. Первое заседание вновь образовавшегося рупора народа проходит в 1914 году, за пару месяцев до известного выстрела, погрузившего Европу в хаос.
С самого начала войны и вплоть до 17-го года Поланьи служит в кавалерии. Свидетельств боевых подвигов нет, но госпитали он посещает регулярно.
После демобилизации с корабля на бал он попадает в революционную Венгрию и принимает самое деятельное участие в коротком керенском правлении Карои. В 19-ом году бывшего аристократа прогоняет с родины Бела Кун и раненный кавалерист следует за своим протектором в Вену. Официальная версия – для прохождения комплексного лечения. Неофициальная – потому что он объявлен в Будапеште персоной non grata, а идти больше некуда.
В таком коротком очерке нет смысла ни подробно останавливаться, ни тем более осмыслять произошедшую с Австро-Венгрией трагедию. Также за кадром оставим жизнь и судьбу Карои, оставившего ценные со всех точек зрения воспоминания. Интересующихся с удовольствием отсылаем к его подробной биографии.
Красной нитью через всю жизнь Поланьи проходят его социалистические убеждения и риторика. При этом его отношения с коммунистами-политиками остаются всегда натянутыми.
Такое возможно только в ситуации неустоявшейся идеологии.
Коммунисты бегут от социалистов, социалисты от фашистов, а коммунисты борются с фашистами на их же территории. Вот такие сложные эти венгры.
Главное ничего не перепутать.
Это тем более удивительно потому, находясь в 1923 году в Вене он женится на международной шпионке Илоне Душинской.
Ее биография может служить шаблоном для написания эссе по теме «Революционные движения конца XIX - начала XX вв.» настолько все характерно. Чего, например, стоит тот факт, что в 30-е она свободно перемещалась между Лондоном, Москвой и Веной, служа передаточным звеном между двумя ветками компартии на континенте и острове.
В бывшей столице империи юрист без практики с ходу получает работу аналитика в одном из самых авторитетных экономических журналов того времени: «Der Österreichische Volkswirt». Около 14 лет он сидит в его редакции и надувает словами то, что в последствии назовут австрийской экономической школой.
Именно с Мизеса, Хайека, Ротбанда и Поланьи все дело и началось. Машина вывода теории на орбиту была запущена Кейнсом в LSE 30-х годов, а уже в 40-х половина венгров значилась там гастролирующими лекторами.
Австрийские мыслители
Поланьи уехал в Лондон в 1933 году и тоже стал подрабатывать лекциями. Через семь лет после прибытия в Британию, он перебирается сначала в США, а потом в Канаду. Либеральный экономист женат на «крупской» с послужным списком «веры засулич», поэтому американцы не удосужились выдать ему постоянной визы. Комично, но факт: чета Поланьи так до конца жизни и колесила из Нью-Йорка в Пикеринг каждые 3 месяца.
Еще удивительнее может показаться следующее обстоятельство: несмотря на формальный запрет к занятию государственных постов любой величины, экономист-модернист преподает в Колумбийском Университете и получает грант от Ford Foundation, о котором мы уже как-то кратко писали в связи с послевоенными инновациями в Соединенных Штатах.
В 1944 году Поланьи пишет своего фауста под названием «Великая Трансформация». Отбросив детали и большую часть рассуждений можно сказать, что это книга о рыночных механизмах. Автор рассказывает и показывает на примерах, как можно использовать инструменты промышленной экономики на открытом рынке.
Наравне со статьями других представителей новой волны венгерско-американской экономики этот труд подтолкнул к развитию розничных инвестиционных услуг, одновременно значительно популяризовав подход к снаряду для представителей среднего класса.
В роли лектора. Рабочая школа в Англии (!)
Практикующие социологи могут поправить и дополнить подобный взгляд, но в практической плоскости это именно так.
На этом оставим в покое Поланьи и после долгого отступления вернемся к судьбе Сороса-младшего.
Ретроспективно кажется, что работа в инвестбанке сулила невероятную карьеру для молодого специалиста. Это в лучшем случае большое преувеличение. Инвестиционный бизнес сразу же после войны был закрытым элитарным клубом для верхних 7% населения. В число избранных, как правило, входила верхушка правления, но не рядового состава.
Роль наемного персонала по большей части мало отличалась от таковой банковского клерка. Карьеру было сделать можно, но до заранее определенного уровня – маленькая машинка, маленький домик и маленькая пенсия. Ни о каких громких spin-off'ах, инвестбутиках и прочем богатстве управляющих речь не шла.
Общий рынок только формировался и зарождались первые крупные игроки, пришедшие на смену пионерам Уолл-стрит и Лондонского Сити. Процесс шел медленно и не безошибочно.
Масштаб Нью-Йорка представлялся куда более перспективным в контексте обученных лондонских говорунов – австрийских экономистов. Посему сразу же после первых успехов на новой работе Сорос стал искать варианты переезда в США. Пусть даже и с небольшим понижением.
Если посмотреть на экономическую моду того времени с высоты птичьего полета, то можно сделать осторожный вывод: сразу же после войны начал формироваться гигантский общемировой финансовый рынок, на котором пока не было достаточного количества игроков.
Их следовал оперативно придумать для запуска в тираж и обрастания боевой легендой при уже готовой потребности. И самой конструкцией и ее наполнением призваны были заниматься подготовленные мигранты. Закаленные социалисты придумывали удобоваримые концепции, а люди попроще имитировали пока несущественную активность за чужие деньги.
В США вообще достаточно много "австро-венгерцев" находятся на интересных позициях.
Взять хотя бы, Фридмана в Stratfor или Лютвака в CSIS. Можно перечислить пару десятков.
Откуда пошла современная американская экспортная политология? Если коротко, ее придумали венгры из LSE.
Насколько они профессиональны видно из биографии журналиста Поланьи.
Здесь напрашивается промежуточный вывод. Контекст, в котором воспринимают деятельность Сороса в значительной степени создан такими же «соросами». Где-то более продвинутыми и идеологически подкованными.
На сладкое оставим разговор о преемственности. Дело в том, что иммигранты образуют интересные родовые кланы. Например, у венгерского экономиста был замечательный брат. Нобелевский лауреат Михайи Поланьи прожил свою долгую жизнь в почете и достатке на острове, отметившись в самых разных научных дисциплинах. Писал он и за философию. Надо сказать в куда более удобоваримом виде, чем его старший брат. Есть даже основание говорить о некотором идейном приоритете.
У Сороса тоже были родственники, помогающие становлению его будущего финансового могущества.
Но об этом мы поговорим уже в следующий раз.
