Максим Солохин (palaman) wrote,
Максим Солохин
palaman

Наусика из Долины Ветра

Продолжение цикла Добрый гений Маядзаки

Этот фильм - из ранних, в нём гений Миядзаки только-только нащупывает свой новый путь и во многом пока просто следует более-менее банальным "канонам" жанра. В сущности, фильм не очень интересный, но я разберу заодно и его, хотя бы просто для полноты картины.

[Кликните, чтобы прочитать]На поверхности этого мультика лежит идея «зеленых», идея экологическая. Но Миядзаки раскрывает глубинное духовное содержание этой идеи. «Цивилизация - это зло, надо вернуться к природе, к естественности» - эта сторона движения «зеленых» лежит на поверхности. Но у «зеленых» имеется и мистический подтекст. Бог христиан называется Человеколюбцем, он предал Землю во власть людей. Движение «зеленых» - это как будто протест самой природы против такой несправедливости. Почему это земля должна принадлежать человеку?! Но протестовать может только существо разумное. За движением «зеленых» скрываются лики древних богов природы. О них-то и повествует Миядзаки. Но писать о бога напрямик было еще неприлично, и в дело идет художественная метафора.

Действие разворачивается в мире, некогда уничтоженном страшной войной. Вся земля отравлена, люди умирают от каких-то ядов, которыми поражена почва. Это мир гигантских насекомых. Но одна долина осталась чистой благодаря какому-то Ветру, который явно и намеренно ассоциируется к какой-то сверхъестественной разумной силой. Люди, живущие в долине, очевидно, пользуются покровительством какого-то языческого бога, бога Ветра. Тут невольно вспоминается Камикадзе, «божественный ветер», некогда спасший Японию от монгольского нашествия.

Основной сюжет фильма - повествование о нападении на Долину какой-то технократической Империи. Можно легко проассоциировать Долину Ветров с Японией, сохраняющей какие-то остатки языческой естественности, а заморскую Империю с постхристианской технократической цивилизацией Европы и Америки, но дело тут не в политике - Миядзаки копает куда глубже.

Интересно, как гений Миядзаки понимает технократическую цивилизацию. Люди на гигантских летающих машинах напоминают служителей каких-то демонов. Машины, которые обычно подсознательно ассоциируются с животными, служащими человеку, здесь какие-то самодовлеющие существа, которым служат люди - это явно идея «зеленых».

Технократическая цивилизация ассоциируется с войной, что вполне понятно для японца. Высшим достижением этой технократии является так называемый Божественный Воин - полуробот, полудемон, но ближе все-таки к демону, чем к роботу. Интересно и важно, что этого Воина не изготовляют, но выращивают, наподобие личинки насекомого. То есть, техника на этом уровне парадоксально сближается с животноводством. Однако полученное «животное» имеет природу огня, оно страшно и разрушительно и притом разумно. Этому «достижению» можно противопоставить милые и послушные летающие машинки, вроде стрекозочек, которыми пользуются обитатели Долины Ветра. Тенденция Миядзаки очевидна: он не против техники, но против того, чтобы техника порабощала человека! Умеренно развитые машины подобны домашним животным, они органически сочетаются с натуральным хозяйством Долины Ветра. Но когда эти домашние животные вырастают слишком сильно, они становятся страшными, разрушительными демонами, подспудно порабощающими людей.

Люди из Долины оказываются между двух огней. Солдаты Империи, захватившие долину, пытаются вырастить Божественного Воина, чтобы поработить Землю. Но их постигает неудача. Кульминация сюжета - атака на Долину Ветра со стороны гигантских насекомых! Лавина ужасных гигантов Омо готова смести все с лица земли. Миядзаки хочет сокрушить силу технократической цивилизации, опираясь на естественную и непобедимую силу плодородия Земли, порождающую и сохраняющую жизнь. Но сокрушить так, чтобы правда была все-таки на стороне Ому. Для этого он организует со стороны людей жестокую и коварную интригу, провоцирующую Омо на нападение. Для этого он вводит в действие некую третью заочную страну, враждебную Империи. Представители этой страны никак не могут допустить, чтобы Империи достался Божественный Воин, для этого они провоцируют атаку Омо на долину. Божественный Воин гибнет, так как еще не успел окрепнуть для войны. Но Омо уже ничто не остановит.

Наконец, благодаря самоотверженности и доброте Наусики, принцессы Долины, Омо успокаиваются и возвращаются к себе. По ходу дела постепенно становится ясно, что Омо - это существа разумные; можно догадаться, что они как-то связаны с Ветром, защищающим Долину. Если вникнуть, именно на образе Омо Миядзаки сосредотачивает основное внимание зрителя. Вопрос: что такое Ому, что символизирует этот образ? Ответ очевиден: силу плодородия Земли. Эти разумные гиганты как будто являются воплощением каких-то древних японских богов, охраняющих Землю от напора технократической цивилизации. Это «добрые» демоны, хранители Земли.

Вся сложность идейной структуры фильма в том, что здесь между двумя колоссальными силами - Омо и Империи - зажата маленькая сельскохозяйственная цивилизация Долины Ветра. Именно с ней (конкретнее, с принцессой Наусикой) и должен отождествлять себя зритель. Что же символизирует эта промежуточная сила, зажатая между древними богами древней Японии и новыми богами технократической Европы? Очевидно, это и есть идеал Миядзаки, который он хочет нам проповедать!

Цивилизация Долины Ветра, как мне кажется, символизирует языческое человечество, не богов, но ЛЮДЕЙ традиционной цивилизации. Они находятся в мире с богами Ому, пользуются покровительством Ветра, и вместе с тем умеренно пользуются Огнем и другими благами технократии. Люди Империи, овладев силой Огня (Божественный воин), угрожают уничтожением этих древних богов, а следом и всего живого на Земле. Миядзаки ясно дает понять, что уничтожить живое не удастся - Омо выстоят. И на разрушенной войной Земле возродится жизнь, только уже, быть может, без участия людей. Один раз там, в мире Миядзаки, это уже случилось. Правда, в тот раз люди выжили, но вот теперь они усилились и опять берутся за свое!

Миядзаки призывает нас не служить Огню, но дружить с древними богами - вот очевидная основная мораль фильма. Как же она может быть истолкована в свете Православия?

Основной отрицательный символ Миядзаки в этом фильме - Огонь. В Христианстве этот символ используется как знак Второго Пришествия Христа. Древний мир, согрешивший перед Богом, был уничтожен водой потопа; нынешний мир ожидает Огненного Крещения. «Земля и все дела на ней сгорят». Будучи язычником, Миядзаки не может для себя ожидать ничего хорошего от этого Огненного Пришествия. Всем, кто не принял Христа как Бога, угрожает геенна Огненная. По толкованию Ефрема Сирина, неугасающий Огонь геенны - это Огонь благодати Бога, Огонь Божественной любви. Но кто ищет этой Любви? Для язычника Миядзаки тот Бог, Который дал начало технократической цивилизации Европы - это прежде всего Огонь Пожирающий.

В воображении гения Миядзаки этот ненавистный Огонь, от которого когда-нибудь сгорит мать-Земля, представляется чем-то вроде отвратительного и страшного Божественного Воина, грозящего уничтожить все живое. Здесь заключена тонкая ложь, подмена понятий, составляющая всю прелесть этого фильма.

Дело в том, что на самом-то деле технократическая Европа вовсе не является носительницей христианства. Демонические изобретения технократической цивилизации - это порождения совсем иного духа, вовсе не христианского. «Божественный воин» Миядзаки, как и грандиозные, напоминающие гигантских насекомых, машины - это те же древние боги, только принявшие иной облик, облик огня! Для чего же древние боги земли вдруг приняли облик огня, для чего они выступают вдруг противниками древних богов, то есть, самих себя?

Очевидно, это основной прием манипуляции сознанием человека! Чтобы обмануть людей, бесы издавна делятся на две команды, на «добрых» и «злых». Собственно злые боги называются демонами, а добрые демоны именуют себя богами. Реально фильм Миядзаки посвящен показательной войне двух команд богов между собой.

Боги, которыми прельстилась христианская (некогда бывшая христианской) цивилизация Европы, принимают страшный и могущественный облик, потому что европеец, «испорченный» христианством, уже не верит в силу и эффективность древних богов плодородия! Чтобы отвлечь европейца от Христа, богам пришлось осваивать новые, научные специальности, принимать вид огненных машин. Чтобы европеец бросил молиться своему страшному огненному Богу, демонам пришлось подарить человечеству науку и атомную бомбу, грозящую все стереть с лица земли. «Божественный воин» Миядзаки - это демон новой генерации, способный прельстить и покорить сердце европейского технократа.

Но сердце самого Миядзаки принадлежит, конечно, экологически чистым демонам прошлого. Христианское человечество когда-то ступило на путь войны с богами, и чтобы обольстить христианское человечество, боги предали ему всю планету. Необыкновенное возвышение Европы - это дьявольская прелесть, чтобы ввести европейца в состояние гордости и самодовольства. Но лучше людям не возноситься, а надо им дружить с богами, ибо близок час, когда боги возьмут реванш - вот о чем предупреждает нас гений Миядзаки.

В целом, «Долина Ветра» - это наименее оригинальный фильм Миядзаки. Он самый ранний по времени, и выполнен почти целиком в ключе обычной фантастики. Аналогичные идеи можно находить во многих книгах и фильмах. Ценными здесь являются образы. У Миядзаки мистическая составляющая научной фантастики выходит на поверхность с потрясающей силой.

Tags: толкования

in_doctus

January 31 2017, 11:11:35 UTC 2 years ago Edited:  January 31 2017, 11:20:39 UTC

Только наткнулся на Ваш цикл о Миядзаки.

Вас почитать, так мультфильмы перестанешь смотреть :) Миядзаки - мой любимый режиссер мультфильмов, по сравнению и с нашими и с Голливудом.

Мне кажется, Вы чрезмерно упираете на аллегорию, причем несколько прямолинейную. Раз чудовища или странные существа, значит, обязательно автор имел в виду демонов, а раз автор японец-язычник, то уж тем более наверняка. А если какие-то из них хорошие, значит, это прелесть и тонкая ложь.

Между тем, аллегория - далеко не единственный художественный прием, и если он у Миядзаки и есть, то, мне кажется, он не основной. Толкиен, к слову, совершенно не принимал аллегории (в отличие от своего друга Льюиса, и, кстати, произведения Толкиена гораздо тоньше, - ой, боюсь читать у Вас про Толкиена, наверное, тоже сплошная тонкая прелесть).

А русские сказки - что, там чудовищ нет? И волшебников? Добрых тоже - серый волк, конек-горбунок, жар-птица, щука и пр. А ведь христианская страна. Да в любых народных сказках так. Ну да, у нас они, может, и подобрее, чем у японцев-язычников, но общие корни все равно есть, Проппа наверняка Вы читали. И Лосева. Помимо прямых аллегорий там очень много всякого есть, иначе бы мамы малым детям (которые аллегорий не понимают) не рассказывали бы сказки на ночь столетиями и тысячелетиями, вне зависимости от религиозной принадлежности.

Удивительно, что Вы, рассказывая об этом фильме, не упомянули Лес. (Не знаю, есть ли здесь параллель с "Улиткой на склоне", но, по-моему, она напрашивается). А Лес, по-моему, главное в картине - что после "ядерной войны" (эта аллегория несомненна) природа, планета не просто становятся отравленными и ядовитыми (как это видят большинство людей, почему против Леса и сражаются), но через это самоочищаются, чтобы в конце концов восстановиться.

Мне кажется, здесь явно видится намек (а в любой хорошей волшебной истории, по-моему, есть этот намек) на Кого-то, Кто использует даже самое плохое во благо. И это не Омы, которые, может, и Хранители Леса, но все же не Хозяева и не Создатели.

Кстати, финальная сцена с золотым полем совершенно напоминает финальную сцену из "Матрицы 2", при всей разнице этих произведений и их идей (при всей моей симпатии к "Матрице" "Навсикая", мне кажется, лучше).

В любом человеческом творении есть и хорошее, и наверняка примешивается какая-то часть чего-то не очень хорошего. (замечания о. Серафима Роуза про фантастику тоже, конечно, имеют свою основу). У Миядзаки, по-моему, гораздо больше хорошего, а всякие чудовища и волшебства - дань волшебной сказке (в которой гораздо больше, чем какие-то языческие аллегории - Толкиена о волшебных историях, наверное, тоже читали?)

А так, прелесть при желании можно найти почти где угодно, включая Чебурашку и Лунтика :)
> прелесть при желании можно найти почти где угодно, включая Чебурашку и Лунтика

Несомненно. Не нужно и искать, она лежит на поверхности.

> А русские сказки - что, там чудовищ нет? И волшебников? Добрых тоже - серый волк, конек-горбунок, жар-птица, щука и пр. А ведь христианская страна. Да в любых народных сказках так.

Русские народные сказки ничем не отличаются от сказок других народов. В них нет почти ничего христианского. Это языческая культура.

> в любом человеческом творении есть и хорошее, и наверняка примешивается какая-то часть чего-то не очень хорошего

Это было бы верно, если бы люди были святыми или почти святыми существами, но это не так.
А главное: сами по себе понятия "хорошее" и "плохое" - разве они не зависят от системы отсчета?

Ответьте мне вот на какой вопрос:

Вы полагаете, что христиане и язычники имеют одни и те же понятия о добре и зле?
+Русские народные сказки ничем не отличаются от сказок других народов. В них нет почти ничего христианского. Это языческая культура.+

Ну, собственно, Пропп и прослеживает их корни в дохристианскую древность.

Но Вы встречали у кого-нибудь из Отцов и духовных писателей какие-нибудь возражения против народных сказок?

+Вы полагаете, что христиане и язычники имеют одни и те же понятия о добре и зле? +

Нет, конечно. Но изначальные понятия - естественный закон - даны Богом и тем, и другим (Рим. 1,2 гл.) Христиане отличаются тем, что у христиан есть Откровение, есть общение с живым Богом через Таинства Церкви...

Христианские понятия о добре и зле, как мне кажется, принципиально отличаются о языческих.
"Если вы творите добро тем, кто вам творит добро, какая вам благодать? Ибо и язычники то же делают"
"Будьте совершенны как Отец ваш небесный"
Я даю сказкам (в том числе Миадзаки) именно христианскую оценку. А ваше возражение сводится к тому, что у Миадзаки "всё как у людей". Я с этим не спорю: да, все как у людей.
Но с христианской точки зрения то искусство, которое не ведет ко Христу, тем самым уже и уводит от Христа. "Кто не собирает со мной, тот расточает". Не обязательно называть это злом. Можно называть это даже добром. "Всякое доброе дело, не ради Христа делаемое, благодати Святого Духа не приносит".
+ "Всякое доброе дело, не ради Христа делаемое, благодати Святого Духа не приносит". +

Конечно, а разве кто-то смотрит мультфильмы, чтобы стяжать благодать Св. Духа?

+Но с христианской точки зрения то искусство, которое не ведет ко Христу, тем самым уже и уводит от Христа.+

А Пушкин ведет ко Христу? А Гоголь (самый воцерковленный из русских классиков)? Или, может, Достоевский?

Никто в здравом уме не будет читать художественные книги или смотреть художественные фильмы, думая, что они приведут его ко Христу или что он может тем самым стяжать благодать Св. Духа. Но тем не менее мы же их читаем и смотрим, и надеемся в том числе что-то хорошее от этого почерпнуть. Вы вон о сериалах американских как пишете.

Понятно, что на каком-то духовном уровне человеку становится все это ненужно и даже вредно. Но для тех, кто еще не достиг...
"Всякое доброе дело, не ради Христа делаемое, благодати Святого Духа не приносит". +

> Конечно, а разве кто-то смотрит мультфильмы, чтобы стяжать благодать Св. Духа?

В том-то и дело, что нет.
Между тем, "кто не собирает со Мной, тот расточает" - так что же Вас удивляет в том, что христианская оценка творчества Миадзаки оказывает в целом негативной?

> А Пушкин ведет ко Христу? А Гоголь (самый воцерковленный из русских классиков)? Или, может, Достоевский?

Конечно, нет.
Я о том и толкую: всё как у людей.

> Никто в здравом уме не будет читать художественные книги или смотреть художественные фильмы, думая, что они приведут его ко Христу или что он может тем самым стяжать благодать Св. Духа.

Почему же? Мы смотрим на иконы иконы и читаем Христовы притчи, слушаем церковные песнопения - хотя то и другое есть плод художественного творчества.

> мы же их читаем и смотрим, и надеемся в том числе что-то хорошее от этого почерпнуть.

Да, мы находимся в прелести. Об этом-то и речь.
Это, конечно, неприятное открытие. Но неприятное - не значит неверное.

> Вы вон о сериалах американских как пишете.

А как я пишу? так же, как и о Миаздаки. Не лучше и не хуже. Это вещи одного порядка.

> на каком-то духовном уровне человеку становится все это ненужно и даже вредно. Но для тех, кто еще не достиг

Да! тем, кто в прелести, моя точка зрения кажется слишком тяжкой. Ну, уж извините - чем богаты, тем и рады.
+Да, мы находимся в прелести. Об этом-то и речь.
Это, конечно, неприятное открытие. Но неприятное - не значит неверное.+

Это верно, конечно.

Но с таким отношением к художественным произведениям (кроме церковно-литургического искусства) я не вижу смысла их разбирать каждое по отдельности. Если вывод в любом случае заранее ясен, что они уводят от Христа и поэтому их нужно избегать. Зачем их тогда разбирать - если разница лишь в том, как уводят и насколько быстро?

Нет, по-Вашему, разницы между условным Бодлером и условным Достоевским? Обоих нужно равно избегать, так как вектор все равно не туда направлен? Или все же можно Достоевского порекомендовать как меньшее зло? ;)
В моем понимании, художественные произведения очень различны в отношении добра и зла (именно понимаемых в абсолютном смысле, как Христос и дьявол). Между Достоевским и Бодлером - огромная разница. Тем не менее, Достоевский безмерно далек от святости, и его произведения (если бы я дерзнул однажды публично разбирать их) скрывают в себе множество шокирующих вещей. (Ну, к примеру, старец Зосима может оказаться вовсе и не святым, а прельщенным.) Мои толкования всегда отрезвляют и заставляют относиться к нецерковному искусству сдержанно.

> они уводят от Христа и поэтому их нужно избегать. Зачем их тогда разбирать - если разница лишь в том, как уводят и насколько быстро?

Затем, что их все равно не будут избегать, даже зная то, что они уводят от Христа. А если не избегать - то надо по крайней мере понимать, что ты ешь.
Ну, по-моему, сдержанно - это одно, а избегать - это другое. Я бы сказал, одних произведений нужно точно избегать, а к другим нужно относиться сдержанно.

Прельститься можно и видом заката или звездного неба, если при этом обожествить их и забыть о Творце. А можно при виде их "через рассматривание творений" вознестись мыслью ко Творцу, и получить для себя пользу.

Так же и с Миядзаки, можно найти в мультфильме идею о Творце (вне зависимости от того, что сам автор туда вкладывал - не все от него зависит), а можно взять из него пантеистическую идею об обожествлении природы, если кто-то захочет, или что-то языческое. Во многих произведениях можно выделить хорошее и полезное - ведь сама способность творчества не плоха, она дана Богом на добро, пусть человек и вносит какие-то искажения из-за своей греховности.
> Прельститься можно и видом заката или звездного неба

Нет, невозможно. Источником прельщения являются не виды, а помыслы. Реальный мир сотворен Творцом и в нем нет никакой прелести. Прелесть - в приходящих нам на ум мыслях. Но бывают мысли и от Бога.

> сама способность творчества не плоха, она дана Богом на добро

Основой художественного творчества является наша способность принимать помыслы. Художественные образы - это воспринятые нами помыслы, усвоенные и переработанные человеком в активном взаимодействии с духами. Любое художественное произведение - это плод сотрудничества человека с каким-то духом. Древние называли этого духа музой или гением. Без этого сотрудничества творчество бездарно, серо, неинтересно, банально.
Есть и творчество от Бога, образы которого рождаются Божественным вдохновением.

В моем понимании, настоящее творчество не может быть нейтральным в духовном смысле. Нейтрально лишь ремесленничество.
А что Вы думаете о том, что написала Олеся Николаева:

" Ну, Бердяев писал, что смирение и творчество, как гений и злодейство, — две вещи несовместные. Да и меня в творчестве с духовной точки зрения настораживало то, что сам этот процесс (хорошо, назовем все своими именами: вдохновение) полностью поглощает человека: когда я пишу стихи, я практически перестаю замечать мир. Я, в буквальном смысле, «не наблюдаю часов». Но как же тогда быть с добродетелью трезвения? Стояния на страже своих страстей?

Мало того, я чувствую в себе энергию и силы, не объяснимые моим собственным физическим естеством — в этом состоянии я могу работать ночи напролет. Но как же быть с различением духов, как понять, не лукавый ли меня подбадривает?

А кроме того — бывает, я пишу то, чему и сама порой удивляюсь, ибо я как бы этого и не ведала до того, как назвала, и лишь назвав узнала. Словно творящая душа видит большее, чем мое дневное житейское «я». Но все же — может, это и не «творящая душа», а «навет вражий»? Может, вообще я в какой-нибудь прелести, не приведи Бог? И, может, пока как поэт я блаженствую, как христианка я погибаю? "

и дальше ответ ей митр. Антония Сурожского: http://www.pravoslavie.ru/52502.html
Я думаю, что Олеся Николаева права. Но и митр. Антоний по-своему прав.
Полезно осознавать участие лукавого в наших делах. Но не надо при этом впадать в панику и терять упование на Бога.
Спасибо. Мне трудно судить, я сам не творческий человек. Хотя, как Пушкин говорил, вдохновение нужно и в геометрии, и в поэзии...

И все же, продолжая ответ на предыдущий комментарий, человек - тоже творение Божие. Мне кажется, это-то и интересно в художественных произведениях: понять самого автора, общаться с ним в каком-то смысле. Поэтому все же, думаю, я прав, говоря, что, пусть сдержанно и с осторожностью, но стоит искать хорошее и в фильмах, и в книгах...
Хорошее и искать не нужно: оно лежит на поверхности. Лично я очень люблю и ценю Миадзаки. Но в этих заметках я считаю своим долгом указать на темную сторону его творчества. Осознавать наличие этой темной стороны необходимо, так как симатия - симатией, но трезвение обязательно.
у нас они, может, и подобрее

Подобрее? Ну, разве что после тщательной цензуры, так называемой литературной обработки, интеллигентишками в 19 веке, которые их публиковали.