Одно из основных правил гласило, что нельзя обращать в рабство христианские народы. Именно это, например, позволило сохранить независимость Эфиопии. Когда итальянцы всё же её подчинили, то подверглись остракизму в Лиге Наций, а их господство оказалось эфемерной военной оккупацией. После поражения Италии мусульманская Ливия была спокойно разделена между Англией и Францией, а христианской Эфиопии сразу же предоставили независимость.
Вторым правилом было правило самодержавия. Самодержавные монархии считались суверенными, и так вот с кондачка их завоевать было нельзя. В Индокитае англичане и французы быстро подчинили китайских вассалов Бирму и Аннам. Но Сиам был суверенной империей и его не смогли подмять даже японцы. Куски отрезали, кабальные соглашения навязывали, а вот так придти и пинком сшибить с трона стеснялись. Потому что Трон.
Значит, чего должны были добиваться колонизаторы ПЕРЕД актом аннексии? Правильно - максимального понижения градуса самодержавности своей будущей добычи. Отсюда многочисленные турецко-иранско-португало-русско-китайск
Что такое «республика» в глазах тогдашнего европейца? О республики вытирали ноги. Окончательно приличным республиканское правление стало только после второй мировой войны. Даже после 1918 года люди республик стеснялись. Динамика республиканизации западного массового сознания примерно совпадала с распространением обычая носить дамские брюки.
Список «республик» к началу 20 века был такой: Либерия, Гондурас, Боливия, Колумбия, Гаити и тому подобный позор. Среди позора сидели красные как раки французы и американцы.
В случае христианского государства республика понижала барьер защиты, в случае нехристианского - ПОЛНОСТЬЮ СНИМАЛА. Зверушка выходила с табличкой «меня можно». Кстати, подумайте в этом аспекте об антихристианстве большевиков.
Европейцы насаждали христианство для создания будущей колониальной инфрастуктуры, поэтому английский проповедник и шпион Моррисон крестил в Китае всего семь человек. Семь шпионов – это достаточное число. А вот американские миссионеры тогда создали полумиллионную армию христиан, которая контролировала весь Южный Китай, и которую удалось разгромить только с помощью англо-французского экспедиционного корпуса.
Государство ПОНИМАЮЩЕЕ всеми силами цеплялось за членство в мировом клубе господ. Франция весь 19 век ползала на коленях перед сильными мира сего и выправляла документы на полноценную монархию:
- Черти полосатые, что же вы делаете? Мы великая нация, Империя. Ну, королевство. Не хотим панамы и дрейфуссаров...
А Люди смеялись:
- Хотите, хотите. У вас «традиции великой революции».
- Какой «революции»? Вы что, охренели?
- Великой революции. А люди какие: Марат, Робеспьер, Мишель Почеши Хвост, Пьер Гнилозуб. Настоящие французы. Мы прямо-таки восхищены. Ловко они это... гильотиной-то. Привозят из парламента очередную порцию гавриков, а палач над проголосовавшими победителями смеётся: «Да надоело уже, вы уж давайте до кучи все. Сразу. А чего вам? Вас всё равно убьют. Сами и убьёте. Вы же говно». И убили. Культурка. Чем горшок не корона? Он и на каску похож. Романтика. Опять же с ручкой – удобно. Так что быть вам теперь, французы, республикой. Канкан, секс-туризм, мировой жидомасонский заговор, суточные премьер-министры. Тру-ля-ля.
Это не имело никакого отношения к демократии как содержательной стороне социальной жизни. Форма правления с ней НИКАК не была связана. Голландия – монархия, Камерун – республика. Ну и что? Голландия раньше тоже была республика. Было там больше свобод? Речь шла о РАНГЕ, и все это понимали.
Германская империя 1871-1918 гг. имела по-немецки чёткую градацию, идеально отражавшую господствующее отношение к проблеме.
Сверху официального списка шли четыре королевства: Пруссия, Бавария, Саксония и Вюртемберг. Затем шесть великих герцогств, потом пять герцогств. Ещё ниже - семь княжеств. И совсем внизу, чуть выше полуколониальной Эльзас-Лотарингии, шли три имперских «республики»: вольные города Гамбург, Бремен и Любек. «Ганзейская троица» считалась политическим анахронизмом и никогда не была базой демократизации. Наибольшей свободой пользовались жители четырёх королевств – особенно Саксонии, потом Пруссии. Это были базы социал-демократии. Ганза же была сравнительно социально недоразвитым реликтом купеческой аристократии.
Именно поэтому в эпоху реставрации итальянских государств на Венском конгрессе 1815 года «забыли» восстановить Геную и Венецию. В отличие от Королевства Обоих Сицилий или Тосканы, они были реликтовыми «республиками» - в глазах европейцев устаревшими и покрытыми плесенью. Эти мастодонты вызывали смех, и у них, при всём былом величии, не было достаточного представительства в «европейском парламенте» влиятельных домов.
У американцев республика была родовой травмой, они насаждали республиканскую форму правления с другой целью – чтобы таким образом затеряться в толпе и превратить позорную лысину в моду.
А вот многочисленные и очень упорные христианские миссии американцев делались как раз с тем, чтобы подорвать колониальные претензии европейцев. Прагматичные американцы понимали – чем более христианизированными будут европейские колонии, тем труднее Европе будет их контролировать. Собственно это ведь и было краеугольным камнем «освобождения» латиноамериканских колоний, которое и привело к доктрине Монро.
