Про комплиментарность Толстого и Чехова

Вы, яхонтовый, отличаетесь тем, что все постоянно путаете, от того писания ваши порой эксцентричны.

Я не пишу о персонажах Толстого, я пишу о целевой аудитории романов Толстого, т.е. о тех, кто читал его романы, для кого он писал свои романы, о тех, кто покупал его романы. Писать можно про князей и графов, но писать не для князей и графов, а для средних чиновников, учителей, врачей и т.п. И вот эта целевая аудитория и совпадает с персонажами Чехова.

Еще раз специально для вас: целевая аудитория Толстого, т.е. его читатели, те, для кого он писал, и есть в своем преимуществе персонажи Чехова.

Вы уловили разницу, аметистовый мой? И меньше давайте советы. Чтение дневников Антон Павловича одно из любимых моих занятий. Меньше советов, яшмовый мой!

А Чехов сознательно не выбирал целевую аудиторию, как это делал Толстой. Он изначально, когда еще был Антошей Чехонте, писал для газет и журналов. А там аудитория всейная. Т.е. у Чехова не было зависимости от "образованного класса", в отличие от Толстого.

Это демагогия и незнание реалий. Вбрасывается противоречащий реальности факт, а потом на нем строится внешне правильное умопостроение. Нет. Читать умели многие и читали, что характерно. Если вы ознакомитесь с постом "Много потрачено сѣмени!", вы поймете, что такая реклама рассчитана вовсе не на "образованный класс", а публику куда попроще, но тоже умеющую читать. Был огромный пласт людей что умели писать и читать и читали те же газеты или, например, журнал "Нива", что был ориентирован на простой люд. У Чехова аудитория была куда шире, чем у Толстого.

Слесаря Сормовского завода тоже, замечу, читали и у них тоже свои пристрастия были. Так что слесарей Вы помянули напрасно. Слесаря как раз читали.

Так что все ваше "получается" разбилось о быт. О реальный быт. В том числе о "Бiолъ-Ласлей".

Вы будете удивляться, но на "Чайку" в Питере ходили и слесари. Я вполне серьезно. Существовал целый класс людей, что не имели систематического среднего образования, т.е. не кончали гимназий и реальных училищ, но умели читать, писать, разбираться в сложных чертежах. Т.е. потребление книг, журналов и газет было в России очень значительное. Достаточно взглянуть на дом Издательства Маркса в Питере около Обводного канала. Не всякое издательство сейчас может позволить себе нанимать такой дом для своих нужд, не говоря уже о том, чтобы владеть таким домом. И книгоиздательство было прибыльным делом. Очень прибыльным.

Просто Вы не вполне себе представляете тогдашние реалии.

"Филиппок" писался Толстым для библиотек школ для простых детей. Тогда такой литературы просто была ужасающая нехватка, а потому толстовские упражнЫния прокатывали по принципу: "на бесптичье и ж*па соловей". "Филиппок"написан для учительниц этих школ, а вовсе не для самих детей.

Нет, тут Вы, как опытный демагог, опять подменяете понятия. Вообще привычка к демагогическим приемам играет с Вами злую шутку. Речь не идет о том, игнорировал или не игнорировал пьесу Толстого слесарь, что ходил на "Чайку". Речь идет о том, что Толстой ее писал не для него. Он писал ее для образованного класса, а не для слесарей. Слесарей он презирал, как и крестьян с их детьми. Вот о чем идет речь, а не о поступках слесаря. И речь идет о том, что целевая аудитория Толстого была той стратой общества, что давала Чехову персонажи для его произведений. Вот о чем идет речь. Я не даром поместил великана Толстого с косой на фоне карлика правительства. Это именно то, как его видели читатели и почитатели, и какие упования при этом они на него возлагали. Я именно о том, что это перед ними Толстой устраивал свои представления со вспашкой зябИ и прочие чудесатые чудеса.

Нет, вы не слегка утрируете, Вы все утрируете. Вы смешиваете понятие автора пишущего для всех, и автора нацеленного на конкретную целевую аудиторию. Второй автор всегда это будет проявлять либо в самоцензуре, либо в "чего изволите", либо, что чаще, и в том и другом. Вы не встретите у Толстого намека на то, что у человека, служащего в полиции, могут быть человеческие чувства, что он может о чем-то и высоком задумываться. У Чехова полицейский офицер - обычный человек, в силу жизненных обстоятельств служащий в полиции, у него, как и у всех людей, есть общие для людей недостатки, есть и специфические недостатки. У Толстого такой человек не рассматривается даже как человек, он не достоин его внимания. А у Чехова он вполне даже главный герой и вовсе не только рассказа "Хамелеон". Например, в рассказе "Надлежащие меры" полицейский даже отчасти светлое пятно. То же и про священнослужителей. У Толстого нет ни одного произведения, где бы священнослужитель, вообще человек Церкви, рассматривался бы как нечто положительное. У Чехова несколько рассказов, где священнослужитель есть светлое пятно на общем фоне "Скуки".

Я могу привести и другие категории людей.

Почему так? Ведь тут не только отношение Толстого к этим людям. Тут еще и отношение целевой аудитории Толстого к этим людям. Как можно писать положительно о полицейском?! Да разве поп человек?! Вот и не писал Толстой про это.

А Вы несете, пардон за прямоту, социологическую туфтень с тухлым запашком демагогии марксистского разлива. Еще раз: ваши попытки выстроить всеобщую теорию фигни (говорю не обижая, а надеясь на ваше чувство юмора) на каких-то социологических рассуждаловах не имеют ничего общего с реальностью. Пора уже марксизм и его методы сдать на помойку, где ему и место.

Вы просто не совсем понимаете, кто входил в понятие "образованного класса" той поры. От общей читательской аудитории они составляли от силы одну пятую часть, если не меньше, но они были активными, пожалуй, самыми активными покупателями литературы. При том литературы "думственной". И расчет Толстого именно на них был с коммерческой точки зрения абсолютно оправдан. Ведь он же жил и кормил свою семью вовсе не с поместий, как думают некоторые. Сельское хозяйство, вообще хозяйство он знал плохо и не любил, а потому большая часть его поместий доходов не приносила. Некоторые были убыточны. Но жил Толстой неплохо. Хорошо жил. Семью большую содержал. Домище в Ясной Поляне. Все это с гонораров. Да, с гонораров за произведения, что он писал для образованного класса, подстраиваясь под его, этого класса, вкусы.

Чехов же не подстраивался. Вовсе не подстраивался. Он писал всейную литературу. И он не писал те мысли, что ждала от него публика, он писал то, что видел и описывал это так, как он видел. И Чехов вращался в этом образованном классе. Был внутри этой публики, правда, не сливался с нею. Он очень хорошо видел, что образованный класс на самом деле из себя представляет. Те же дачные истории - это про образованный класс.

И еще. То, что Чехов был "всейным", привело к тому, что где-то с 1900 года он был самым богатым писателем России. Вот просто самым богатым. И каждый находил в нем что-то свое. А кто-то и всего его запоем читал. Т.е. свой читатель у Чехова был, но он никогда не работал на этого читателя, нет, писать-то писал, исходя из каких-то представлений от том, кто будет читать, но под него не подстраивался, в отличие от Толстого.

Начните уже читать Чехова и выкиньте на помойку все книги "классиков". Тогда поймете, о чем я говорю.

Веки! Поднимите мне веки! Силюсь понять, как связаны целевая аудитория Толстого и его завещание?

Э куда Вас, батенька, занесло-то...

А они покойнику нужны? Или Вы полагаете, что Толстой насовсем умирать не собирался? Думал, наверное, что коли гонорары поступать будут, ему из могилы по ночам выходить придется и как-то их продуванивать в ближайшем придорожном трактире или в железнодорожном буфете, пугая впечатлительную публику и восклицая после каждой стопки: "Не могу молчать!"

Моя лесопилка ни к какой целевой аудитории касательства не имеет. Вообще. И под понятие авторского права она не подпадает.

Что-то Вас совсем уж в чернокнижную даль занесло. Вначале Вы только толстовские планы на загробную жизнь анализировали, теперь же и на мои перешли.

Еще раз: мы говорим не о планах загробного существования моих и Льва Николаевича, а о том, что целевая аудитория, на которую работал Толстой как автор, представляла собой сборище людей, из которых Чехов по преимуществу черпал типажи своих произведений. Он и других людей изображал, конечно, несколько раз даже себя выводил довольно комически, например, в рассказе про Новый год, но преимущественно типажи он брал из той публики, что назвала себя "образованным классом", и на которую работал Л.Н. Толстой.

Фишка вся в том, что гонорары за эту "публицистику" были баснословные по нашим временам, и Толстой с этой самой "публицистики" весьма хорошо жил. Еще раз: доходы Толстого с имений были ниже его гонораров. Иногда в разы.

Так что Толстой не даром подстраивался под "образованный класс", что живописали нам в своих произведениях Чехов и Репин.

Так я никого и не убеждаю. Я просто делюсь своими мыслями. Вот и все. Я никому ничего не навязываю, если что. А убеждать не нужно. Для убедительности достаточно было бы посмотреть приходные ведомости Ясной Поляны (гонорары записывались там). Вот и все. Но мне лично ехать лень. Я просто доверяю сообщению одного моего знакомого, что как-то взглянул на них в 90-е годы, и у него волосы завились без парикмахера. Супруга Льва Николаевича была очень скрупулезным человеком в ведении финансов.

Чехов не бывал. Где-то с 1901 года по самую смерть Чехов БЫЛ самым богатым писателем России. Но он, в отличие от Толстого, не писал бреда на потребу "образованному классу" и не утраивал передним плясок в виде землепашества.

Батенька, то Вы в чернокнижие ударяетесь, то теперь приписываете мне то, что я не писал. Уж не испили вы несколько чарок вкусной и питательной водочки?

Я написал: Толстой сознательно работал на, как теперь принято говорить, целевую аудиторию, "образованный класс". Я так же написал, что для Чехова "образованный класс" поставил в несметном числе типажи для его произведений. Вот и все, что я написал. Вы пост мой перечтите.

Вы мне приписываете что-то странное, а потом это с упоением начинаете опровергать. Привычка к марксистско-ленинской методе ведения беседы, т.е. демагогии, как-то удручает. Не ожидал от вас такого.

Пора уже как-то определиться. Давайте подозрения, разные, включая подозрения о моих и толстовских планах на проведение досуга на том свете, оставим за скобками. Ведь я тоже могу начать Вас подозревать в том, что там у Вас дело двумя стопками совсем не ограничилось. Ведь могу же? Так к чему нам тогда воду в ступе толочь?

Дело не в том, что я "ощутил-не ощутил", на это целая литература есть про то, на какого читателя он преимущественно рассчитывал, когда писал. Очень такая фундированная. Поройтесь в библиотеках или сети, коли Вас этот вопрос заинтересовал.

И еще. Ни один хороший писатель никогда не думает о том, сколько денег он с этого писания "срубит", если только он не заключил с издателем договор, или сам является издателем и примерно, как Пушкин, представляет, сколько у него в итоге выйдет. Но в сам момент писания никто, даже из числа ведающих наперед, о деньгах не думает. Перед человеком стоят совсем иные задачи. Вот Пушкин совсем не знал, что могут вытворить его герои. Просто не знал.

Вы опять ударились в допущения? Смесь марксизма и вкусной водочки поистине способна творить чудеса!

Вы просто не в курсе объективного метода. Вы в своем обуянии марксизмом, т.е. обуянии учением ложном по сути, не понимаете, что слово "история" только и означает, что "исследование". Не более и не менее того. Всякий следователь, если он добросовестный, занимается при проведении следствия именно историей. И Вы принципиально не понимаете, что гуманитарное исследование, если следовать законам проведения следствия, дает именно объективный результат.

Но поскольку методикой познания, т.е. исследования Вы не владеете, принципиально не владеете, а пользуетесь жуликоватыми приемами марксизма-ленинизма, то и получаются у Вас то чернокнижные вызывания духа Льва Николаевича, то еще какая несусветица. Еще раз: вы принципиально не владеете методикой познания, Вы интуитивно ей следуете только в т.н. "естественнонаучных" дисциплинах, где есть т.н. верификация, и где ваша система расуждалов, построенная на приписываниях и допущениях не пойми чего, не прокатит.

Но вы не понимаете, что тоже самое следствие, я имею в виду следствие уголовное, по своей методологии ничем не отличается от добросовестного исторического исследования. Кстати, невладением методологией исследования, т.е. методологией истории (история = исследованию), грешат и почти все советские и постсоветские историки. Во многом это они Вас убедили в том фантазме, что Вы тут только что изложили и несколько дней пытаетесь мне доказать.

Но все-таки, хочу заметить, что делать это надо не прибегая к жидкостям, раздвигающим личностные горизонты.

Все-таки вы сегодня сильно расширили свои личностные горизонты. Вы можете чуток собраться или уже все?

Чем занимается уголовный следователь? Он по сути занимается не поиском виновного, он занимается реконструкцией событий, т.е. то, как преступление (событие) разворачивалось во времени. Он не был участником события (свидетелем происшедшего), более того, Закон прямо запрещает, чтобы следователь был участником событий, ибо это может лишить его объективности. Т.е. следователь занимается тем, что, опрашивая участников событий и назначая экспертизы, восстанавливает ход события.

Чем занимается добросовестный историк, не историописатель, т.е. чаще всего мемуарист, а человек, что не был свидетелем происшедших событий? Он их восстанавливает. И восстанавливает теми же методами, что и следователь. Опрашивает свидетелей событий, если таковые есть, анализирует мемуары, используя приемы критики источника (следователи тоже иногда привлекают мемуары, например, свидетельские показания умерших свидетелей или не могущих по какой-либо причине вновь дать их, но давшие раньше, методика критики таких показаний мало отличается от принятой в истории), привлекает естественно-научные данные. Всем этим наши историки владеют слабо, больше владеют способами подмены понятий.

Так что ваше "вот-вот" только показывает ваше дремучее невежество в вопросах методологии проведения любого исследования (истории, история = любое исследование). Вас этому не учили. Вас научили только одному: там, где ваши исторические (исследовательские) штудии могут проверить, нужно быть осторожным, ибо "бить будут". Ведь так? Так к чему Вы эти "Вот-Вот" написали? Что за пагуба, да еще под водочку?

Никак. Я только ждал, когда же Вы, наконец, отреагируете на мое допущение, что у Вас сегодня приступ жизнелюбия. Я применил к Вам вашу методу. Я всего лишь сделал допущение, ровно так, как это делали и Вы в этой беседе. Только есть одно существенное отличие, почему ваш упрек в моих исследовательских способностях неправомерен. Я не строил, в отличие от Вас, никаких дедукций. Я только настойчиво убеждал Вас, что моу Вас считать отчасти пьяным. Тут ключевые слова: "могу считать". Т.е. могу считать, а могу и не считать, но на какую-либо аргументацию с моей стороны это не влияет.

Вот Вам пример добросовестности в ведении беседы. Я только предположил, что Вы выпивши, но далее эту тему никак не использовал. Т.е. я не стал развивать ее, описывая жуткие сцены, что могут происходить сейчас с Вами. А ведь мог, не будем этого скрывать, ровно так же мог, как Вы стали строить допущения о том, как я собираюсь проводить свой загробный досуг, и что из моих потусторонних планов следует в оценке мною творчества Толстого и Чехова. Т.е. я не пошел дальше допущения, а Вы на нем теорию стали создавать.

О чем это нам говорит? О том, что методологией познания Вы не владеете. И там, где Вы чувствуете, где Вас сложно верифицировать, или Вы сможете отболтаться или сбить собеседника с толку, Вы, как и положено заправскому демагогу, взращенному на ленинской белиберде, пускаетесь во все тяжкие. Там же, где Вы знаете, что "могут побить" Вы инстинктивно стараетесь соблюсти нормы научных приличий.

Да я и не знаю, как так у Вас получается, что без рассуждений о загробном времяпрепровождении у Вас и не обходится ничего. Вначале о Толстом разговор на эту тему свернули, а потом и за мои планы взялись. Я думаю, что это неспроста. Что-то там на Вас влияет. Что? Не ведаю, но что-то влияет. Это уж поверьте мне. Может соседка порчу напускает?

Да, картина прекрасна и содержит много смыслов.