Государства, какъ извѣстно чуть меньше двухъ съ половиной тысячъ лѣтъ, создаются для прекрасной жизни. Но вотъ что такое прекрасная жизнь — общество понимаетъ по-разному. Старую Москву невозможно понять, если упускать то, что одна изъ важнѣйшихъ государственныхъ функцiй — помочь подданнымъ въ спасенiи души (что было не произволомъ тирановъ, а общественнымъ консенсусомъ).
Соотвѣтственно европейскiй успѣхъ тоже нужно соизмѣрять съ достигаемыми цѣлями, а ихъ точная формулировка не такъ проста. На рубежѣ XIX–XX вв. государства стремились расширять свои территорiи за предѣлами Европы; сейчасъ не стремятся. Это измѣненiе въ цѣлеполаганiи или измѣненiе инструмента для одной и той же цѣли?
Я не очень согласенъ съ Богемикомъ, что религiя для Европы была только маской. Генрихъ IV могъ сказать «Парижъ стоитъ мессы», но его внукъ серьезно ослабилъ государство именно тѣмъ, что былъ ревностнымъ католикомъ и дѣйствовалъ какъ ревностный католикъ. Впрочемъ, это, конечно, не споръ, а корректива: есть такая тенденцiя, есть другая, макiавеллическая, вѣроятно, дѣйствительно сильнѣе. Но то, что дѣло ограничивается слѣдующимъ тезисомъ — «западный мiръ работаетъ на себя, а все остальное человѣчество — на западный мiръ», я тоже не очень склоненъ вѣрить, поскольку чисто потребительская установка въ жизни нравственно разрушительна и очень бьетъ по качеству человѣческаго матерiала (притомъ что въ сочетанiи съ другими она прекрасно работаетъ).
Потому я не думаю, что всю проблематику въ любой моментъ времени можно свести къ какому-то единственному измѣренiю. Для меня наука и культура являются самостоятельными цѣнностями (и я считаю, что государства обязаны включать ихъ расцвѣтъ въ свое цѣлеполаганiе). Не знаю насчетъ науки, другимъ виднѣе, а вотъ со вторымъ — у современнаго Запада проблемы (достаточно сравнить Лувръ, Орсэ и центръ Помпиду). Такъ что лѣвая болѣзнь Запада для меня несомненна — да и вообще не вѣрю я въ возможность пользоваться долго какимъ-либо ядомъ, не подвергаясь и самъ его воздѣйствiю, и долго лгать, не вѣря въ собственную ложь. Другое дѣло — наше положенiе гораздо хуже, все вытоптано почти подъ ноль, и опираться практически не на что. Въ этомъ Богемикъ правъ безусловно.
Потому, хотя правые сражаются за естественный порядокъ вещей, а лѣвые — за самый противоестественный, какой только можно придумать на нашей почвѣ, оптимистическiй исходъ все же менѣе вѣроятенъ, нежели противоположный. Впрочемъ, будемъ дѣлать, что должно, и будь что будетъ.
March 27 2012, 08:11:03 UTC 7 years ago
+1 как говорится!
Это вообще у Богемика слабое место. Он не верит в НЕ меркантильно-материалистические побуждения умных людей. И волей-неволей его историю наполняет конспирология ("ведь не могли же умные люди в это всё всерьёз верить! это европейцы придумали для неразумных, доверчивых азиатов"). На самом деле, такой взгляд - анахронизм, "широкий взгляд" из теплохладного 20-21в.
Могли и верили. Если верить, что твоя посмертная участь зависит от [почитания икон, освобождения Гроба Господня, почитания Папы], относиться к этим вопросам спокойно и отстраненно не удастся. Как раз в Средние Века религию принимали всерьёз.
March 27 2012, 12:21:18 UTC 7 years ago
приятно-европейский table-talk,
был разбирать вообще какой-то толк,
тем более в присутствии сонета.
Не убоюсь Богемика клевретов
(велик их бог - доселе не умолк
аптекарей и патриотов полк),
но наша песенка еще не спета.
Естественный порядок - что за вздор,
богов ли кто подслушал разговор,
железной пряжи разглядел плетенье?
Нет благородства в сенях естества,
свет Гения удваивает тени,
и отвергает двойственность родства.
March 27 2012, 14:28:24 UTC 7 years ago
March 28 2012, 03:50:03 UTC 7 years ago
"хотя правые сражаются за естественный порядокъ вещей, а лѣвые — за самый противоестественный" --
находится в некотором противоречии с предшествующим:
"наше положенiе гораздо хуже, все вытоптано почти подъ ноль, и опираться практически не на что".
А вот это второе утверждение -- несомненнее. Правым в России не за что сражаться и на что опереться, поскольку здесь почти ничего не осталось от естественного хода вещей, не осталось общепринятых мнений и нравственных образцов.