Об одном привычном выражении: "немецко-фашистские оккупанты"

1. Воздействие на врага. Если конфликт таков, что врага задевает его прозвище, его нужно сделать обидным. Хорошо назвать его обезьяной, крысой, говноедом и жёлтым земляным червяком, если это его обижает и расстраивает. К тому же оскорбительное наименование врага мобилизует сторонников – приятно ведь быть сплотиться против мерзкого и жалкого врага. Однако тут нужно иметь в виду, что кличка должна хоть как-то соответствовать реальности. Не имеет смысла называть «пидарасом» королеву английскую. Лучше уж назвать её «мерзкой старухой», это покатит.

2. Мобилизация союзников, да и самого себя тоже. Тут самый распространённый способ – использование имени старого, всем давно ненавистного врага. Если, к примеру, все не любят варваров или негров, полезно назвать своего противника (цивилизованного и белого) «новым варваром» или «белым негром». Более тонкий приём – чтобы придуманная кликуха не то чтобы прямо ссылалась на что-то неприятное, но кагбэ намекала, по ассоциации, скажем так. Ну, если наши потенциальные союзники дружно ненавидят помидоры, имеет смысл назвать врага «красношарым», неважно уже почему.

3. Отсечение нежелательных ассоциаций. Опаснее всего, если враг называется так, что его можно спутать с вами: это наводит на мысли, что разница между вами не так уж и велика. Скажем, вы – Володя, и он – Володя. Значит, «того» Володю надо поименовать «вовиком», «вованчиком», а всего лучше вообще называть по фамилии, чтобы уж точно не спутали. Точно так же, нежелательно назвать врага словами, похожими на самоименование ваших потенциальных союзников. Если вы воюете с Демократической Народной Республикой Киндзадза, не нужно называть её режим «демократствующим» и «народствующим», если хотите привлечь к вашей борьбе настоящие демократии. Лучше уж – «киндзадзадая антинародная диктатура».

Вековая борьба славянских народов за своё существование и свою независимость окончилась победой над немецкими захватчиками и немецкой тиранией. Отныне над Европой будет развеваться великое знамя свободы народов и мира между народами.

[1] Стоит отметить, что «плыть» формулировка начала с самого невинного вроде бы слова – а именно, со слова «сражался». В хрущёвские времена «воевали» маркировало «окопную правду» (в отличие от торжественно-официозного «сражались». Соответственно, в раннеперестроечной публицистике использование слова «воевали» обозначало некоторую, что-ли, проблематизацию, как бы намёк на вопрос «за что воевали, что получили, всё ли было правильно и всё ли с этим ясно?» (но намёк очень осторожный).

[2] Тут придётся сделать небольшую паузу, потому что кто-нибудь обязательно спросит: а что, такая тонкая работа делалась на скорую руку в 1941 году, под грохот канонады? Я отвечу на это – ну что вы. Монголо-татарская тема «орды» была включена в советский дискурс ещё в тридцать седьмом, в том числе и в пропагандистско-литературном исполнении. Чья была разработка – неизвестно, но вброс темы был централизованным: старинное слово «орда» вылезло разом у слишком многих авторов, включая лучшего друга физкультурников (подробнее об этом здесь). «Фашистские орды» были отработаны тогда же. Это и неудивительно: к войне готовились, и серьёзно, в том числе был задействован пропагандистский аппарат. Иное было бы вопиющей глупостью, в чём советская власть всё-таки замечена не была.

[3] Сюда же очень пошла тема «ига», которое в массовом ознании воспринималось именно как долговременная оккупация (а не как политический контроль с периодическими карательными операциями).