Пожалуй, немцы (2)

— В вашей квартире, — вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.
— Я… я очень рад, — забормотал Берлиоз, — но, право, у меня вам будет неудобно… А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница…
— А дьявола тоже нет? — вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.
— И дьявола…
— Не противоречь! — одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.
— Нету никакого дьявола! — растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, — вот наказание! Перестаньте вы психовать.
Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.
— Ну, уж это положительно интересно, — трясясь от хохота проговорил профессор, — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! — он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность — раздражился и крикнул сурово:
— Так, стало быть, так-таки и нету?
— Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, — бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, — вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города…
— Позвонить? Ну что же, позвоните, — печально согласился больной и вдруг страстно попросил: — Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.

Атеизм не входил в планы дьявола, вот что говорит нам Булгаков. Атеизм - нелепый зигзаг, перегибы на местах, возникшие в России от неумеренной ревности служителей сатаны. Что атеисты в Бога не верят - это приемлемо и даже похвально, говорит мессир Воланд:

Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:
— Вы — атеисты?!
— Да, мы — атеисты, — улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»
— Ох, какая прелесть! — вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора.

А вот то обстоятельство, что здесь ещё и в дьявола не верят - это уже досадно, за это следует отправлять под трамвай, для предъявления седьмого доказательства.


— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза.
— Все сбылось, не правда ли? — продолжал Воланд, глядя в глаза головы, — голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это — факт. А факт — самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие.
Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увидела на блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотой ноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире.

Доказательство предъявлено, и далее следует наполнить чашу кровью жертвы. Кто же будет жертвой? Барон Майгель! Пожалуй, немец ! Умный предатель, который вместо того, чтобы служить мессиру, продолжает служить большевикам уже и под англичанами. И до чего дошло? Дурак решил быть агентом НКВД на пиру у сатаны, решил сыграть против своего извечного Хозяина. Что же, именно его-то кровью мессир и наполнит чашу по праву:

Однако встречен был гость отменно ласково.

— А, милейший барон Майгель, — приветливо улыбаясь, обратился Воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, — я счастлив рекомендовать вам, — обратился Воланд к гостям, — почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы.
Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этого Майгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах. «Позвольте… — подумала Маргарита, — он, стало быть, что ли, тоже умер?» Но дело тут же разъяснилось.
— Милый барон, — продолжал Воланд, радостно улыбаясь, — был так очарователен, что, узнав о моем приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне, предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению с достопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастлив пригласить его к себе.
В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо с черепом Коровьеву.
— Да, кстати, барон, — вдруг интимно понизив голос, проговорил Воланд, — разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности. Говорят, что она, в сочетании с вашей не менее развитой разговорчивостью, стала привлекать всеобщее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово — наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас к печальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас от этого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь, воспользовавшись тем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гости именно с целью подсмотреть и подслушать все, что можно.

Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительно бледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказался перед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду.

Четыреста лет Габсбурги работали над русским вопросом, из века в век исподволь подгребая под себя Россию вопреки отчаянным усилиям французов и голландцев (читай, англичан). За этот срок Россия была до такой степени насыщена пожалуй немецкой агентурой, идеологией и литературой, что на этом фоне французское масонство, не говоря уже об английском сталинизме - это мелкая ряб на поверхности истории. Само социалистическое движение, хотя и имело своей родиной Лондон, насаждалось у нас из Вены, как и старообрядчество, и украинская тысячелетняя независимость. На стороне Вены были и географическая близость, и культурное превосходство. Что могли этому противопоставить Лондонские пираты, эпигоны Европы? Только безмерную наглость и пиратскую шустрость. Но на этом невозможно держаться долго.

Большевизм в России пророс на разрыхленной и веками подготовленной почве. Недавняя победа Англии над Веной - это исторический зигзаг, заслоняющий от нас реальную логику происшедшего. Русских заставили дважды за один век воевать с немцами, чтобы внушить нам отвращение друг ко другу, но результаты достигнуты довольно скромные. Взаимное тяготение остается по-прежнему сильным, и позиции мессира Воланда десятилетие за десятилетием укрепляются. В отчаянии англичане цепляются уже даже за Православие, что выглядит весьма анекдотически. Но что им остается делать? Во время Великой Отечественной войны генерал Краснов говорил "Хоть с дьяволом, лишь бы против большевиков". Эти слова реально означали: мессир Воланд поможет нам в борьбе с Англией. В ответ на это Англии пришлось прекратить гонение на Православие и по мере возможности взять Патриархию под контроль. А какие ещё средства эффективны против дьявола? И вот, анекдот: теперь Православие становится для них едва ли не последней идеологической зацепкой, чтобы помешать сближению России с континентальной Европой. И они вынуждены рядиться в тогу "защитников Православия". Во всем этом есть потрясающе глубокая ирония Судьбы. Ну, посмотрим, что у них из всего этого получится.

Конечно, не атеизм был финальной целью мессира Воланда. И конечно, не насаждение католичества в России. Мессир давно уже понял, что французские католики были правы, вступив в союз с протестантами. Католичество для метрополии, протестантизм для колоний - вот правильная формула немецкой экспансии. И потому самая оптимальная религия для России - это максимально облегченное от религиозного содержания христианство по образцу Льва Толстого или булгаковского Мастера. Место Иисуса Христа в сознании русского человека должен занять Иешуа Га-Ноцри. Евангелие от сатаны для русских - вот что должен был написать безымянный Мастер, музой которого и выступил древний дух, принявший облик пожалуй немца. Конечно, дьявол - не немец и даже не австриец. Но все-таки муза - это не сам дьявол, а та форма, которую он принимает, когда есть нужда работать с талантливыми людьми. (При работе с христианами он принимает вид ангела света.)

И здесь становится очевидным вот такое вот толкование на роман Бугакова "Мастер и Маргарита".

В этом Романе, завершающем романе классической русской литературы, Булгаков подводит своего рода окончательный итог богоискательству, которое так занимало практически всех русских мастеров золотого века нашей культуры. Все они размышляли о христианстве, каждый на свой лад. Кто-то пытался стать церковным человеком как Гоголь, кто-то уходил из Церкви разочарованный как Лесков, кто-то создавал свое собственное Евангелие как Толстой, кто-то безуспешно пытался "адаптировать" к восприятию современников настоящее Евангелие как Достоевский. Все они, сами того не осознавая, участвовали в колоссальной работе, которую производил на почве русской культуры сумрачный немецкий гений, мессир Воланд. Булгаков стал единственным из них, кто увидел плоды, результаты этой культурной работы. И поскольку он смотрел на Православие со стороны, он сумел ясно увидеть, прозреть этого немецкого гения и изобразить его в своем великом, необъятном по смыслу романе.

Меня как писателя издавна вдохновляет идея войти на страницы своего собственного романа на правах героя подобно тому как Христос Бог вошел на страницы Своего великого романа под названием Библия. Но Булгаков сделал нечто более грандиозное. Он вывел на страницах своего романа своего собственного Гения, свою Музу, которая всю жизнь вдохновляла его творчество. Очень характерно, что эта муза оказалась условно немецкой национальности. Влияние Австрийской Империи на русскую культуру ждет своего исследователя - я недостаточно образован для такой масштабной работы. У меня есть в ней своя скромная, но важная роль - кто-то ведь должен указать пальцем и сказать "А король-то голый". Последней каплей, недостававшей для написания этого текста, стала для меня замечательная статья blackabbat ДЕЛЬФИН И РУСАЛКА, посвященная Булгакову. В ней многоуважаемый Владимир Лорченков как никто близко подходит к истине, доказывая, что мессир Воланд - это и есть сам Булгаков, создатель художественного мира своего романа. Это мнение идет вразрез с мнением многоуважаемого galkovsky, который указывает на очевидное сходство с Булгаковым главного героя романа, Мастера. Мне кажется, я могу примирить мнения обоих авторов. Дело в том, что у любого великого произведения искусства как минимум два автора. Ведь великое не создается одним лишь человеческим умом, оно требует содействия сверхчеловеческой силы, которую исследователи человеческой психики прописывают в бессознательном художника. На страницах своего ЖЖурнала я не перестаю возвращаться к волнующему вопросу о природе этой сверхчеловеческой силы (см.Фундамент Бессознательного), но здесь я ограничусь лишь ссылкой и не стану её развивать. Я лишь скажу, что правы оба - и Галковский, Лорченков. Просто Лорченков не останавливает внимание на различии между автором и его гением. Авторы вообще не любят останавливать внимание на этом различии, предпочитая приписывать себе самим те открытия, которые получают от своего гения. И этом слегка запутывают читателя.

Моя же задача состоит в том, чтобы распутывать эту путаницу и раскладывать по полочкам то, что до меня было свалено в одну кучу. И вот, я раскладываю.

Воланд - это воплощенный гений Булгакова. Мастер - это сам Булгаков. А внешней канвой сюжета романа является воплощение мечты Булгакова о том, что его творчество как Мастера будет оценено по достоинству и его вывезут из страшной Страны Советов, самой мягкой метафорой которой является сумасшедший дом.

— Слушай беззвучие, — говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, — слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, — тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах. Сон укрепит тебя, ты станешь рассуждать мудро. А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

В своей книге по "Мастеру и маргарите" - одной из немногих по-настоящему интересных книг на эту тему - diak_kuraev силится отделить Булгакова от Мастера и от Воланда, но несмотря на весь свой полемический талант оказывается неубедительным. Стоит лишь заново открыть роман и почитать, как все построения Кураева разбиваются о живой текст. Ясно, что Иешуа Га-Ноцри - это не Христос, а дьявольская пародия на Христа. Но для Булгакова, в отличие от Кураева, он искренне симпатичен, как симпатичны ему и сам Воланд, и его свита, и особенно кот Бегемот. "Мастер и Маргарита" - не христианский роман. Зато это чрезвычайно правдивый и глубокий роман, который всё расставляет на свои места, притом в самой глобальной исторической перспективе.

Сказав всё это, я могу успокоиться и вернуться к вопросу о Ленине, потому что теперь понятно, каким образом этот страшный сморчок из симбирской тайги смог отравить, ввести в транс русский народ, лишив его Династии, а вместе с нею и будущего. Раз в кои-то веки издавна соперничавшие в этом вопросе Англия и Австрия объединили свои усилия по захвату России, лишь бы не допустить победы Франции. Вот о чём речь. Против такой силы Россия могла бы устоять только если бы её вёл святой царь. Но царь к тому времени был уже устранен французами, так что и сама Франция оказалась в результате в списке проигравших в этой интриге.